Убийство. Дэвид Хьюсон

они разговаривали, Лунд побродила по тесному закутку, поглядывая на завалы бумаг, выискивая что-нибудь личное среди всех этих счетов, чеков, накладных.

      – Не знаю, в чем вы его подозреваете… и знать не желаю, – говорила женщина. – Мы были на побережье. Потом приехали домой. И это все.

      Майер шмыгнул носом, посмотрел на Лунд:

      – Мы заедем в другой раз.

      Он вышел на улицу, зажег сигарету, прислонился к одному из алых грузовиков и уставился на мертвенно-бледное небо.

      В глубине конторы, за старомодным шатким лотком для бумаг, на стене висели фотографии. Красивая девушка улыбается, обхватив за плечи двух мальчуганов. Та же девушка крупным планом, вьющиеся светлые волосы, яркие глаза, слишком много косметики – старается выглядеть старше.

      Лунд вытащила из кармана пакетик никотиновой жвачки, сунула пастилку в рот.

      – У вас есть дочь? – спросила она, все еще разглядывая фотографии. И тот снимок, где девушка с обаятельной улыбкой одна, и тот, где она с мальчиками в роли старшей сестры.

      Женщина уже выходила из конторы. Услышав вопрос, она остановилась, обернулась, посмотрела на Лунд и сказала тихим изменившимся голосом:

      – Да. И два сына. Шесть и семь лет.

      – Она пользуется отцовской карточкой из видеопроката?

      Жена Бирк-Ларсена менялась на глазах. Лицо обмякло, состарилось, рот приоткрылся. Веки подергивались, словно живя собственной жизнью.

      – Наверное. Почему вы спрашиваете?

      – Она была дома вчера вечером?

      Майер вернулся и стоял, слушая.

      Женщина положила папки на стол. Теперь она выглядела обеспокоенной и испуганной.

      – Выходные Нанна провела у подруги. У Лизы. Я думала… – Она подняла руку к волосам и замерла, словно забыла, зачем это сделала. – Я думала, она позвонит нам. Но она не звонила.

      Лунд никак не могла оторвать взгляд от фотографий, от беззаботной улыбки на счастливом лице.

      – Позвоните ей.

      Фредериксхольмская гимназия в центре города. Учебное заведение для богатых. Не для тех, кто живет в Вестербро. Перемена. Лиза Расмуссен в который раз набирала знакомый номер.

      – Это Нанна. Я делаю уроки. Оставьте сообщение. Пока!

      Лиза Расмуссен сделала глубокий вдох и произнесла:

      – Нанна. Пожалуйста, перезвони мне.

      Как глупо, думала она. Пятый раз за утро оставляет одно и то же сообщение. Она сидела в классе, слушала, как их учитель, Рама, говорит о гражданском долге и о выборах. Никто не знал, где Нанна. Никто не видел ее после школьной вечеринки по случаю Хеллоуина в прошлую пятницу.

      – Сегодня, – говорил Рама, – у вас будет возможность решить, за кого отдать свой голос.

      К классной доске прикреплена фотография: зал с полукругом кресел в ратуше, три политика: один помоложе, один старик и еще тетка с самодовольным толстым лицом. Лизе не было до них никакого дела.

      Снова в ее руках появился мобильник, снова она печатала текст: «Нанна, блин, где ты?»

      – Нам повезло, что мы живем в стране, где