Убийство. Дэвид Хьюсон

влево, она видела его в оранжевом свете уличных фонарей.

      – Вы заболели и оставили машину. Положите нож, и мы поговорим.

      – Я туда больше не вернусь. Они узнают…

      – Вы не…

      – Йон!

      Жесткий окрик из коридора. Лунд глубоко вздохнула. Обернулась. Там стоял Майер. Пистолет поднят. Направлен прямо в голову Йона Люнге. Готов.

      – Брось нож! – произнес он тихо угрожающим тоном.

      – Я справлюсь, Майер, – сказала она. – Все под контролем…

      Люнге уже бежал. Майер за ним. Две темные фигуры пересекли коридор.

      Вопль и звон стекла, горькие проклятия. Потом жуткий короткий удар об асфальт. Тошнотворный звук упавших с высоты плоти и костей.

      – Майер? – позвала она.

      У окна шевельнулась фигура.

      Лунд шагнула туда:

      – Майер?

      По больничному коридору санитары катили носилки, на которых, привязанный ремнями, без сознания, весь в трубках и приборах, лежал Йон Люнге. Было десять вечера.

      – Когда я смогу поговорить с ним? – уже в третий раз спросила Лунд.

      Не сбавляя шага, хирург посмотрел на нее, потом сказал:

      – Вы серьезно?

      – Он выживет? – не отставала она, когда они достигли дверей операционной.

      Лунд остановилась, повторила вопрос в два раза громче. Ответа не было. Потом Йон Люнге исчез за дверями.

      – У нас есть отпечатки, – сказал ей Майер. – Его обувь тоже уже у криминалистов.

      – Он сказал, что был в больнице!

      – Ерунда!

      – Вы хоть раз слышали такое алиби, Майер? Не был у подружки, не сидел в баре. Кто станет врать, будто ходил к врачу?

      Майер молчал.

      – Он мне сказал, что потерял ключи где-то в гимназии. Когда он вернулся, машины уже не было.

      – Это все вранье! – Майер смотрел на нее, качая головой. – Он ранил вас, Лунд. И на этом бы не остановился. – Он подошел ближе. – Изрезал бы вас на куски. Вас это не волнует?

      – Это совсем не значит, что он убил Нанну Бирк-Ларсен. Проверьте больницы.

      – Да бросьте. Неужели вы в самом деле думаете…

      – Если у него есть алиби, я хочу об этом знать. Выполняйте.

      Последнее слово она выкрикнула, что было совсем на нее не похоже. Этот Майер начинал действовать ей на нервы.

      Лунд сняла куртку, осмотрела рукав черно-белого свитера. Вещь безнадежно испорчена. Лезвие Люнге искромсало шерстяные нитки и оставило глубокий порез в мякоти пониже плеча.

      – Вам стоит показаться врачу…

      – Да, пожалуй. Что со старушкой Вилладсен?

      – Я позвонил ей, пока вы орали на врачей. Она собирается пожить у родни.

      Лунд кивнула. Она уже успокоилась. Рана болела, но показывать это она не собиралась.

      – Поезжайте домой, поспите немного, – сказала она Майеру. – И пусть мне сообщат, если его состояние изменится.

      Он не двинулся с места.

      – Что?

      – Я никуда не поеду, пока не увижу, что вашей рукой занимаются.

      Очередные теледебаты подошли к концу. В лучшем случае ничья – так оценивал Хартманн итог. На улице он отвел Риэ Скоугор в сторону от скопления людей,