Убийство. Дэвид Хьюсон

не обернулась.

      Он вошел и опустился возле нее на ковер.

      – Машина принадлежала этому политику, – сказала Пернилле. – Сейчас ищут водителя.

      Он опустил голову в ладони. Ничего не ответил.

      – Почему нам не говорят, что происходит, Тайс? Как будто нас это не касается.

      – Нам сообщат, когда что-то станет известно.

      Его заторможенность раздражала ее.

      – Им известно больше, чем нам. Неужели тебе все равно?

      – Не надо, Пернилле!

      – Неужели тебе все равно?

      Телевизор был единственным источником света в комнате.

      – Откуда Нанна могла знать этого водителя? При чем здесь вся эта политика? Как…

      – Я не знаю!

      Между ними разверзлась пропасть, которой раньше не было. Его большая неуклюжая рука протянулась к ней. Пернилле отодвинулась.

      – Послушай, – сказал он, – мне кажется, нам лучше уехать на несколько дней. Можно снять коттедж, как на прошлых выходных.

      В полутьме Пернилле изумленно поглядела на мужа, освещенного лишь мерцающим экраном.

      – В доме постоянно торчат полицейские, – пояснил он. – Мальчики все время видят Нанну в газетах. И в этом проклятом ящике. Дети в школе тоже про это болтают.

      Она заплакала. Он погладил ее по мокрому лицу. На этот раз она не отстранилась.

      – И ты, – продолжал он. – Смотришь, смотришь. Все переживаешь заново. Каждую минуту…

      – Ты хочешь, чтобы я уехала сейчас из Вестербро? Сейчас, перед похоронами нашей девочки?

      Они еще ни разу не произносили это слово. Просто не было сил. Бирк-Ларсен сжал ладони. Зажмурил изо всех сил глаза.

      – Завтра мы встретимся со священником, – сказала она. – Обо всем договоримся. Вот что мы будем делать.

      Молчание. Тусклый свет из кухни. Большой мужчина с опущенной головой.

      Она взяла пульт, нашла другой канал. И продолжала смотреть.

      Осторожно, чтобы не заболело сильнее, Лунд стянула свитер, купленный на Фарерах. Осмотрела запачканные кровью дыры. Прикинула, нельзя ли заштопать. Сама она, конечно, не умеет, но…

      Свадебное платье по-прежнему висело на манекене, с иголками и нитками в рукавах и вдоль горловины. Ее мать шила только наряды для невест. Должно быть, в этом она видела свою миссию: выдать замуж все женское население мира. Тем не менее Сара оставила свитер возле швейной машинки – а вдруг.

      В комнату вошла ее мать, зевая и ворча.

      – Ты знаешь, который час?

      – Да.

      Вибеке уставилась на рабочий стол.

      – Прошу тебя не разбрасывать свою одежду повсюду. Не удивительно, что Марк растет таким неорганизованным.

      Разумеется, она заметила рану. Подошла, наклонилась, посмотрела:

      – Что случилось?

      – Ничего.

      – У тебя рука порезана.

      На плите тушеное мясо с картошкой. Соус застыл. Картошка засохла. Лунд положила на тарелку того и другого, сунула в микроволновку.

      – Кот поцарапал.

      – Только не говори мне, что это сделал кот.

      – Это был бездомный