Убийство. Дэвид Хьюсон

надо сейчас приезжать домой, – сказал он.

      – Почему?

      – Полиция обыскивает ее комнату. И фотографы приехали.

      Бирк-Ларсен моргнул, посмотрел на Пернилле, которая усаживала мальчиков в их кресла – каждого удобно устроить, поправить, застегнуть ремни, поцеловать в макушку.

      Не злиться, подумал он. Не сейчас.

      – Сколько они там пробудут?

      – Не представляю. Хочешь, я прогоню их?

      Бирк-Ларсен никак не мог сообразить, что сказать.

      – Подумай о детях, Тайс. Вряд ли им нужно видеть это.

      – Не нужно. Позвони, когда они уедут.

      После того как все уселись в машину, он объявил:

      – Давайте-ка запустим ваших змеев. Едем в парк.

      Два радостных вопля на заднем сиденье. Пернилле подняла на него глаза.

      Она все поняла без слов.

      Майер вел машину в своей манере.

      – Значит, парень с плакатов все-таки получил ваш голос?

      – В смысле?

      – Вы улыбались ему, Лунд.

      – Я многим улыбаюсь.

      – Он все время смотрел на ваш свитер.

      Лунд по-прежнему была в черно-белом свитере с Фарерских островов, таком теплом и удобном. Она купила его сразу после развода, во время отпуска: увезла Марка на острова, чтобы смягчить удар. Свитер ей так понравился, что потом она купила еще таких же, только разных цветов и с разным рисунком, через один интернет-магазин…

      – Моя бабушка была в таком, когда я видел ее в последний раз, – сказал Маейр.

      – Как мило.

      – Да не очень. Тогда она лежала в ящике. Ненавижу похороны. Они такие… – он ожесточенно посигналил выехавшему под колеса велосипедисту, – бесповоротные.

      – Вы придумали это, – сказала она, и он не возразил.

      На Фарерских островах было зелено и покойно. Тихий, сонный мир вдали от урбанистического закопченного ландшафта Копенгагена.

      – Готов поспорить, он не на грудь вашу пялился. То есть…

      Она не слушала, пусть себе болтает. Может, выговорится.

      В зеленом мире Фарер почти ничего не происходило. Люди просто жили день за днем. Сезоны сменяли друг друга. Коровы пускали ветры. Прямо как в Сигтуне.

      – Куда мы едем, Майер?

      – У себя дома Люнге не показывался с прошлого вечера. У него есть сестра, держит парикмахерскую на Христианхаун. Сегодня утром он навестил ее. Встреча переросла в скандал. – Майер осклабился. – Есть такие мужчины.

      Сестра Люнге оказалась миловидной женщиной с длинными прямыми волосами и скорбным лицом.

      – Где он? – спросил Майер.

      – Понятия не имею. Он мой брат. Я его не выбирала.

      Люнге прятался в переулке, когда она пришла утром открывать парикмахерскую. Прорвался внутрь силой. Но ему не повезло: в кассе было всего пять тысяч крон. Он забрал деньги, разгромил что под руку попалось и ушел. Сестра осталась собирать с пола осколки зеркала и разлитый шампунь, за чем и застали ее полицейские.

      Лунд пошла осмотреться, предоставив Майеру задавать вопросы.

      – Куда он пошел, по-вашему?

      – Откуда мне