Юное сердце на Розе Ветров. Алевтина Сергеевна Чичерова

было все равно станут ли его спрашивать или нет. Подлечиваясь в больнице, он ничего не ждал, ничего не хотел. Он жил одним днем, одним моментом, не задумываясь о творящихся вокруг него вещах, без прошлого и без будущего. Врачи-психиатры не отмечали у него серьезных нарушений после перенесенной травмы, успокаивая этим отца, переживающего за шаткое состояние психика сына. Но на удивление Мика оказался очень стойким и уже на следующий день вел себя так, словно забыл о случившемся и весь его облик говорил, что он вполне готов вернуться домой и продолжить привычную жизнь. Правда того же нельзя было сказать о Натане. Если Мика и был способен безболезненно продолжить свою жизнь, то для мужчины настал момент изменить весь их уклад.

      На следующий день, в больнице ему удалось встретиться с женой, которая пребывала здесь же, но в другой палате. Ранение Эндзая оказалось крайне серьезным, избежать осложнений было невозможно, более того, после его излечения должен был состояться суд, после которого он и те, кто принимал участие в жестоких расправах над ребенком, должны были ответить перед законом. Натан и помыслить не мог забрать заявление, а жена не могла раскрыть рта, чтобы попросить его забрать бумагу, грозящую годами заключения ее сыну.

      Женщина была поражена случившимся не меньше мужа. Но не столько жалея пострадавшего от рук ее сына пасынка, сколько ужасаясь тому, что Эндзай был способен делать подобные вещи. Более всего она не могла смириться с тем позором, что обрушился на ее голову. Она опасалась слухов, сплетен, клеветы и теперь ей предстояло жить с именем матери насильника и садиста. Это было выше ее сил. Она ходила в окаменелом безмолвии, точно тень – бледная, осунувшаяся. Именно такой встретил ее в коридоре больничного отделения Натаниэль. В его сердце ничего не содрогнулось при виде измученной, растрепанной, с пустым обезумевшим взглядом женщины. Ведь это именно она допустила этот кошмар. Она, некогда обещавшая ему заботиться и оберегать его сына, клявшаяся заменить ему мать, загубила, искалечила жизнь его мальчику. О какой теперь жалости и сочувствии к ней могла идти речь?

      – Надеюсь ты понимаешь, что наша совместная жизнь уже невозможна, – тихо, но с твердостью в интонации произнес мужчина.

      Женщина обречено покачала головой, не поднимая на него глаз, быть может, где-то глубоко в душе, ощущая свою вину, или же скорее ею владели иные чувства, пусть это останется на размышление читателей.

      – Через четыре дня я увезу отсюда Мику, – ровно продолжил Натан. – Эти дни ты можешь пожить в нашем доме, пока будешь искать новое жилье, не захочешь – можешь уходить сразу. Выбор за тобой.

      – Куда вы отправитесь? – тихо спросила она, когда Натан уже уходил от нее.

      – Далеко, – ответил он, не оборачиваясь.

      «Туда, где он будет в безопасности… Подальше от этих слухов, от этих взглядов, от этих расспросов, туда, где он заживет новой жизнью, где ему откроются новые возможности и они не будут омрачены тягостным грузом прошлого. А эта жизнь останется