Хижина дяди Тома. Гарриет Бичер-Стоу

оставался бессильным свидетелем того, что происходило кругом, и наблюдал за печальными результатами, которые приносила система – одинаково вредная как для угнетенных, так и для самих угнетателей. В конце концов терпение его иссякло. Он перебрался через Огайо, купил значительный участок земли и, вернувшись, освободил своих рабов – мужчин, женщин и детей, усадил их в повозки и отправил в свои владения по ту сторону реки. Сам же направился ближе к устью реки и поселился в уединенной усадьбе.

      – Скажите, – без обиняков спросил сенатор, – решитесь ли вы дать приют несчастной женщине и ребенку, которых преследуют охотники за невольниками?

      – Полагаю, что да, – ответил Джон решительно.

      – Я тоже так полагал, – сказал сенатор.

      – Если они явятся сюда, – произнес Джон, выпрямляясь так, что все мускулы его атлетического тела заиграли, – им придется иметь дело со мной! А затем, у меня семеро сыновей, все шести футов ростом, они тоже будут рады встретить этих господ. Передайте им от нас привет. Пусть сунутся сюда, если захотят… И чем скорее, тем лучше. Нам все равно.

      Он расчесал пальцами копну волос, покрывавших его голову, словно соломенная крыша, и разразился веселым смехом.

      Еле передвигая ноги, полумертвая от усталости, Элиза с трудом дотащилась до дверей, держа на руках спящего ребенка. Джон поднес к ее лицу светильник, и у него вырвалось какое-то подобие рычания, выражавшее жалостливое сочувствие. Он распахнул дверь комнатки, примыкавшей к большой кухне, в которой они находились.

      – А теперь, милая моя, – сказал он, – вам больше нечего бояться. Пусть явится кто угодно, мы сумеем их встретить! – добавил он, указывая на карабины, висевшие на стене. – Людям, знающим меня, известно, что плохо придется тому, кто попробует увести из моего дома гостя вопреки моему желанию. А теперь, дитя мое, спите спокойно, как если б ваш сон охраняла родная мать.

      Он вышел из комнаты и запер за собою дверь.

      – Она очень хороша, – сказал он, обращаясь к сенатору. – Но, увы, нередко именно красота и заставляет их бежать, если они честные женщины. Поверьте, я знаю, как обстоит дело.

      Сенатор коротко, в нескольких словах, рассказал историю Элизы.

      – Что вы говорите! Возможно ли? Я готов богохульствовать, слыша о подобных вещах! – воскликнул честный Джон, вытирая мозолистой ладонью глаза. – Должен вам признаться, сэр, – продолжал он, обращаясь к сенатору, – я годами не посещаю церковь, потому что священники с амвона проповедуют, будто Библия допускает рабство.

      Джон откупорил бутылку пенистого яблочного вина и налил сенатору стакан.

      – Вам следовало бы остаться здесь до утра, – предложил он радушно, обращаясь к своему гостю. – Я позову свою старуху, она в одну минуту постелет вам постель.

      – Благодарю вас тысячу раз, дорогой друг, но я должен сейчас же ехать, чтобы успеть к дилижансу, который идет в Колумбус.

      – Если так, я провожу вас и покажу другую дорогу. Она лучше той, по которой вы приехали.

      Джон