Эпоха чудес. Александр Николаевич Абрамов

собственному разочарованию, Ваня не обнаружил в ее комнате ничего необычного: стол для умывания, шкаф, стул и кровать. Правда, он так и не понял, какие именно чудеса собирался здесь увидеть.

      – Что тебе нужно? – прямо спросила Софья Васильевна, когда он перестал озираться по сторонам.

      – Из-из-извините, – продолжил заикаться Ваня. Его план не показаться трусом был полностью провален. – Мне к-к-кажется, ч-что я вам не н-нравлюсь.

      – Хм, – она строго посмотрела на позднего гостя. – С чего ты это взял?

      – П-п-просто вы часто смотрите на м-м-меня. Даже к-когда я м-молчу и ничего не д-делаю.

      Ваня ждал, когда воспитательница заругается на него. В конце концов, не каждый взрослый потерпит такое откровенное хамство. Поэтому сейчас он даже втянул голову, опасаясь оплеухи. Однако то, что сделала Софья Васильевна, ни шло с этим ни в какое сравнение. Вместо всех этих видов расправ с его бессонной персоной она просто улыбнулась.

      Конечно, он догадывался, что его воспитательница больше строгая, чем злая. Наверное, причиной этому выводу послужил тот самый случай с ее дверью. Петька с Филатом весь вечер не вытаскивали крапиву из штанов, боясь Савельича. И только когда тот ушел домой, они, с разрешения воспитательницы, достали злосчастное растение. В их глазах стояли слезы, и Софья Васильевна приказала обоим лечь и живот и спустить штаны. Петька с Филатом подумали, что она собирается добавить им наказания. Они и в испуге вытаращили на нее глаза, вцепились в штаны и отрицательно замотали головами. Однако она дала понять, что свое наказание те уже отбыли, и хочет помочь.

      В итоге весь вечер и всю ночь эти двое провели без сна, пока на их красных попах лежал толченый подорожник. С этой щепетильной процедурой она заставила помогать Ваню, поэтому только он один видел ее легкую улыбку в тот момент. И именно с того случая она стала к нему присматриваться. А для Петьки и Филата все это было настолько унизительным, что малейшее об этом упоминание выводило их из себя.

      Но сегодняшняя поздняя улыбка воспитательницы показалась ему какой-то другой. Эту улыбку она не побоялась ни от кого скрывать. Она была настолько яркой, что даже горевшая в комнате свеча меркла на ее фоне. Ваня не знал, как на это реагировать, поэтому предпочел остаться в прежней позе. Не первый раз взрослые улыбались ему, а потом отвешивали подзатыльник. Но Софья Васильевна даже и не думала его колотить. Вместо этого она жестом пригласила его за стол и указала на калач. Опасаясь, что она передумает, Ваня на всякий случай запихнул калач в рот целиком. Улыбка воспитательницы стала еще шире.

      – Не торопись. Я его не отниму.

      Ваня молча кивнул, но калач изо рта не выпустил.

      – Извини, если испугала. Как тебя зовут?

      За время в приюте она еще не успела выучить всех детей. Наверное потому, что мало с ними общалась. Или она мало с ними общалась, потому что не знала, кого и как зовут.

      – Ваня, – ответил он, дожевав калач.

      – Хорошее имя. Значит, Ваня, ты решил, что чем-то мне не нравишься?

      – Да.

      – Даже