Эпоха чудес. Александр Николаевич Абрамов

разбилась.

      «Тронный зал не для волшебства, а для политики», – спокойно ответил отец и попросил ее убрать за собой. А поскольку колдовать в тронном зале было нельзя, Азовии пришлось убирать за собой как какой-то простолюдке, не используя волшебную палочку.

      Воспоминание о том, как несколько лет назад Азовия ползала по этому залу с тряпкой в руках, тут же вернуло ее в действительность. Она быстро огляделась по сторонам и обрадовалась, что ее никто не заметил.

      Ей, несомненно, нравилось, когда подданные кланялись. Все люди должны были реагировать именно так на особу ее уровня. Вот только сейчас ее мысли были лишь о брате, и она не хотела ни на кого отвлекаться. Даже на окружающую красоту, к которой до сих пор не могла привыкнуть.

      Зал Веков, как еще называли тронный зал, был празднично украшен в алые цвета Светлограда. Облицованные белоснежным мрамором стены светились изнутри, а колонны радостно поблескивали, будто напевая какую-то мелодию. Однако принцесса шла, не поднимая головы. Даже когда один из членов Высшего Императорского Совета не узнал ее, она не прокашлялась перед ним, как сделала бы в другой раз, а быстро прошмыгнула мимо.

      Азовия протискивалась через каких-то чрезвычайно важных персон, имена которых определенно знала, но никак не могла вспомнить. Окружающие периодически замечали ее и низко кланялись, она молча кивала в ответ. Количество незнакомых лиц было так велико, что когда перед ней возник дядя, она едва не задушила его в своих объятиях.

      Дядя Яша как всегда был одет с иголочки. Белоснежные панталоны были заправлены сапоги, начищенные до блеска настолько, что им бы позавидовало летнее солнце; поверх сорочки с безупречно ровным накрахмаленным воротничком был надет золотистый жилет, а укрывал все это великолепие расшитый жемчугом пурпурный фрак. Свой цилиндр дядя держал в руках. Одеяние это было слишком ярким даже для волшебника, но его редко интересовало чужое мнение на счет подобных вещей.

      – Дядя Яш… – воскликнула она, но, заметив его резко сдвинувшиеся брови, осеклась. Ее дядя не любил, когда она называла его «дядя Яша», считая это имя чересчур детским и не соответствующим его высокому положению. Поэтому она быстро поправилась: – Яков Сергеевич.

      – Привет, пельмешка, – улыбнулся он, словно никакой оговорки и не было, легонько поклонился и откинул упавшую на лоб прядь золотистых волос. – Мой брат всегда умел произвести впечатление. Судя по витающему в воздухе настроению, мы ждем в гости простолюдского императора, не меньше.

      – Во-первых, я не пельмешка, – возмутилась Азовия, обиженно насупив брови. Впрочем, долго сердиться на дядю она не могла.

      – Конечно, ты пельмешка, – шепнул он ей на ухо. – Или племяшка – никак не могу запомнить.

      – Дядя, вам нет еще и сорока. Рановато вы жалуетесь на память.

      – Ого! – радостно воскликнул он. – А твои упражнения в остроумии не прошли даром. И разве ты забыла, что мой возраст измеряется не годами?

      – О чем это вы…