Княжеский отпуск. Книга первая.. Федор Лопатин

когда князь случайно задевал кусты, вылезающие иногда на тропинку.

      Он шёл всё дальше – вглубь парка. Здесь было намного темнее, чем на открытом месте. Сел на лавочку недалеко от пруда. Услышал песню неизвестной птицы – громкую, щёлкающую, будто вёлся разговор с невидимым собеседником.

      Князь поднял голову и увидел яркие близкие звёзды. Встретился взглядом с вечно тоскующей желтолицей луной, которая, обозревая Землю, тоже «увидела» князя, и смотрела на него, не отводя тёмных, со слезами, глаз. Он в первый раз за свою жизнь не задавался вопросом: отчего луна такая грустная? Ответ, опережая все мыслимые вопросы, пришёл сам собою: этот «взгляд» никому не удастся объяснить, а ту небесную печаль никогда не разгадать. И глядя в те печальные «глаза», каждый человек будет думать лишь о себе, только о своей грусти, словно, та далёкая молчащая скорбь распространяется лишь на него, бессмысленно взирающего на таинственное лицо.

      Князь на минуту оторвался от созерцания загадочного «лика», потому что услышал шёпот.

      – Тяни его, тяни, а то уйдёт. Ты глубжее под плиту-то лезь, глубжее, – советовал писклявый голос.

      Князь посмотрел в ту сторону, откуда доносился шёпот, и разглядел четыре еле заметные маленькие тени – они двигались внизу, у самого подножия каменной обкладки пруда.

      Слышались лёгкие краткие всплески воды.

      – Да тихо ты, некуда ему идти. Сам сейчас тянуть будешь, – отвечал другой басовитый.

      – А он тябя не укусит? – спросил голосок, исходивший от самой маленькой тени.

      – Не-а, не укусит.

      – А он тябе пальцы клешнями не порвёт?

      – Нет, не порвёт – он уже спит.

      – А нам потом покажете? – не унималась маленькая тень.

      – Да мы их сразу увидим – они же красные, – сказала тень четвёртая, чуть выше ростом.

      Первый голос сказал чуть громче:

      – Они будут красные, когда их маманька твоя сварит, а так-то они зелёные, что зубы у твово батьки.

      Князь не хотел мешать, но потом решил, что вся эта возня слишком затянулась, и громко кашлянул.

      – Бяжим, робята! – крикнул один, и кинулся прочь. За ним бросилась вся ватага. Кто-то обронил маленькую корзинку, и она чёрным комком скатилась по каменным плитам в пруд.

      Всё человеческое стихло – осталось лишь утиное кряканье. Князь потянулся, как после долгого приятного сна, и вдохнул полной грудью остывший воздух. В опьянённой тишиной и свежестью голове замелькали разные мысли. Сергею Петровичу вдруг представилось, что он может вобрать в свои молодые здоровые лёгкие весь окружающий невидимый хлад, и что в этот момент он способен перевернуть Землю, только попроси его сейчас кто-нибудь, и тряхнуть её хорошенько – так, чтобы всё с неё осыпалось и проснулось вместе с ним в этот тихий засыпающий вечер. «Хорошо, – подумал он, – хорошо и покойно». Головная боль ушла – он просто забыл о ней. Да и всё тело перестало ныть.

      Посидев ещё немного, он побрёл назад, к дому, той же дорогой, какой пришёл сюда, к пруду. Деревья,