Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи. Ташендаль

от своих оков солнце. Быть может, тот изуродованный человек был последним из виденных кем-либо порождений Города.

      Разведка, иногда отправляемая в мегаполис, перестала нести потери, и отныне возвращалась, не сделав ни единого выстрела. Если раньше многочисленные мародёры и полоумные искатели приключений практически в полном составе записывались в списки пропавших без вести, то теперь они всё чаще попадались патрулям или подрывались на минах. Власти тоже успокоились, за ядерные кнопки никто больше не хватался, информационная блокада вокруг карантинной зоны более-менее спала, и теперь ответы на вопросы «Что делать?» и «Как дальше жить?» с каждым разом звучали всё уверенней. Порой по телевидению даже слышались серьёзные размышления о сроках восстановления города и возможности вернуться домой. Не всем конечно, а кому было куда возвращаться…

      Заметили положительную тенденцию сразу, но вот торопиться с выводами никто не стал. И правильно. Спешка, она ведь только при ловле блох хороша. Подержали в карантине еще с полгода, изучили издалека обстановку, спутниками все осмотрели. Бережёного Бог бережёт, а небережёного – дьявол стережёт. А сейчас и вовсе вспомнили о существовании прессы и её роли в современном обществе. Выбрали из числа добровольно вызвавшихся журналистов с десяток наиболее лояльных России, посадили в бронированный автобус, дали какую-никакую охрану, и запустили внутрь периметра – посмотреть, как там поживает Катаклизм и осталось ли от него что-то, кроме скрюченных деревьев.

      Сказать, что я испугался, услышав своё имя среди назначенных в охрану прессы – ничего не сказать. Если бы не страх перед комиссованием, обязательно наглотался бы хлорки или попробовал вскрыть вены… А так… Ничего не оставалось, кроме как ответить: «Есть!», – и вернуться в строй.

      – Долбанный автобус, чего он еле ползёт? – ворчит сидящий рядом солдат, кажется, Сергей Иванов.

      – Ага, конечно… Эти цыпочки с бейджиками пару фоток сделали и успокоились? Хрен там плавал, смотри как фигачат фотиками своими, похлеще пулемёта! – отвечает ему громким шёпотом Артёмов, ответственный за пулемётную башенку на крыше автобуса.

      – Они за это бабки получают, вот и строчат, – поддакивает ему кто-то с задних сидений.

      – Ну а мы-то тут причём? Пусть себе получают, а мне здесь не по себе! – никак не унимается Сергей. Солдат, как и все мы, нервничает, однако, в силу срока службы, справляется со страхом хуже прочих.

      – Скажи спасибо, что не в газиках¹² сидим…

      – Рты позакрывали¹³, – рявкает старший сержант Штыков. – По сторонам смотреть! Не отвлекаться!

      Разговаривавшие тут же замолкают и обращают всё внимание на улицы за окнами автобуса. Приказ, как бы так помягче сказать, отбитый. Даже если мы и заметим что-то, с высокой долей вероятности это будет последнее, что мы вообще заметим в своей жизни. Никто не знал, до конца ли безопасен Город, и как долго людям в нём можно находиться. Что уж там говорить, никто