Катаклизм внутри, Катаклизм снаружи. Ташендаль

пылью: каска, налокотники, наколенники, рюкзак, лёгкий бронежилет с надетой поверх него разгрузкой⁵¹, – практически все элементы обмундирования белые, с нарочито неряшливыми серыми разводами камуфляжа. Ляг в таком облачении на снег, и тебя не всякий наблюдатель сможет заметить. Никаких нашивок или лычек – о звании и подразделении оставалось лишь гадать.

      На поясе со штык-ножом соседствовала пистолетная кобура, левая рука держала за цевьё незнакомую мне снайперскую винтовку. Массивный глушитель достигал в длину сантиметров сорок и составлял треть от общей длинны оружия, пластиковый приклад и рукоятка для ведения огня соединялись в единое целое, но наибольший интерес представлял огромный ночной прицел, уродующий винтовку и визуально делающий её неуклюжей, однако, вне всяких сомнений, человек в форме легко смог бы доказать обратное, реши я проверить его на прочность.

      – Встать, – слова прозвучали резко и быстро, в полголоса, но произносились с такой интонацией, что подействовали эффективнее любых воплей.

      Я тут же вскочил, рефлекторно вытянувшись по стойке «смирно».

      – Имя, фамилия, – продолжая сверлить меня взглядом, сказал снайпер.

      Не спросил, а именно сказал.

      – Иван Селезнёв, – привычка исполнять приказы, а не обсуждать их, сработала как надо, так что я готов был рассказать всё, что только пожелает этот жуткий человек. Почти всё.

      Беспокойство потихоньку стихало. Грози реальная опасность, то меня убили бы во сне или хотя бы связали по рукам и ногам.

      – Личный номер.

      – 393763, – оттарабанил я вызубренные ещё в первые месяцы службы цифры.

      – Дезертир?

      – Никак нет, демобилизовался. Приехал домой.

      – Охрененно ты домой приехал, – на лице военнослужащего промелькнула ухмылка, а в интонации впервые проступили едва заметные нотки доброжелательности. – Род войск, номер войсковой части.

      – Товарищ… – замешкался я, пытаясь определить звание снайпера. – Товарищ офицер, я подписывал…

      – Отставить, – тут же махнул рукой солдат.

      Достав из кармана мой военный билет, боец сверил услышанное с записями, а затем кинул мне, видимо, оставшись довольным честностью пленного:

      – Что делал в магазине.

      – Я… – язык в мгновение отнялся, мысли заскрипели, подобно несвязанным шестерёнкам давным-давно проржавевшего механизма. – Искал…

      – Мародёрствовал?

      Я ничего не ответил, всё и так ясно. За мародёрство в военное время расстреливают на месте.

      – Расслабься. Война всё спишет, особенно такая, – угадав мои мысли, сказал снайпер. – Садись вон туда и жди.

      Я послушно подошёл к указанному углу и сел на пол, ожидая дальнейших распоряжений.

      Мы находились на лестничной площадке какой-то тёмной многоэтажки. В широком окне виднелись здания, но навскидку определить, где мы, не удалось. Судя по высоте, этаж третий.

      Снаружи немного посветлело, наступило подобие дня. Привычно взглянув на циферблат