Выживший в племени каннибалов. Алексей Леонтьевич Мильков

подкрепляя свои бредовые бормотания энергичными телодвижениями, кидаясь в разные стороны. Он в одиночестве трясся вокруг костра с нелепыми ужимками и прыжками, и физиономия его была похожа на бесноватого. Звуки по деревне были настолько громки и пронзительны, что показались ужасными.

      Он был настолько увлечён, что не заметил меня. Я удалился. В другие ночи, нет-нет, да непрерывный барабанный бой, который поднимал шаман, не давал стойбищу спокойно спать, сводил с ума и приводил в трепет суеверных туземцев. В целом, они воспринимали шамана с большой подавленностью и тревогой, а на лицах были написаны благоговение к нему и страх.

      Каждое утро, несмотря на погоду, я выходил на берег, начинал с пробежки, а потом целый час делал комплексную разминку. Публикой мне служили обезьяны и попугаи на вершинах деревьев, но я не слышал шумных аплодисментов. Современному человеку, зараженному гиподинамией, нужна утренняя пробежка, чтобы прокачать кровь и выгнать или сжечь холестерин. Мои упражнения с элементами ушу не оставляли равнодушными и туземцев, особенно вышеупомянутого шамана, и собирали целые толпы любопытных. Индейцы считали испанцев, открывших Америку, за детей солнца, мне же суждено было играть в глазах туземцев роль сына моря, принявшего образ человеческий в волнах океана. Разве у меня действительно такой необыкновенный, одухотворенный вид, чем-то напоминавший подводный мир? А что они видели таинственного неземного в моих гимнастических движениях? Я тогда этого не знал и живого развития последующего интереса ко мне не предусматривал.

      В один из дней шаман Ка-ра-и-ба-га (Печень чёрной крысы) соорудил особую палатку из пальмовых листьев, куда пригласил меня.

      – Не ходи, куда ты собираешься! – предупредил Хуан. – Ходи туда не сейчас, в другой раз ходи. Знай, с тобой случится беда, шаман плохой человек, отвратительный и несправедливый. Прошу, последуй моему совету.

      Я передернул плечами, охваченный тревогой, но всё же сказал:

      – Ничего со мной не случится.

      В доказательство Хуан показал вверх, где на дереве расположился чёрный какаду, высказывающий что-то не по делу, но по этому поводу громким уханьем, недвусмысленно вертя головой. Жест туземца был намек на то, что попугай прав. Пришла ассоциация, что всё черное вызывает большой страх и даже сеет смерть. Увязал это с нашими российскими верованиями про черную кошку, про черного носорога, про черного дятла. А черный ворон точно подтверждал наравне с другими черными животными, что во многих народных представлениях и поверьях он тоже связан с дурными предзнаменованиями и предсказаниями, толкованиями и, отсюда, ужасными последствиями.

      – Чёрный какаду – вестник несчастья, даже больше – смерти! – изменился в лице Хуан.

      – Я его поймаю и запущу в клетку! – сказал я.

      – Ни в коем случае не следует огорчать какаду! – У Хуана задёргались лицевые мышцы, но он продолжал увещевать: – В их глазах сокрыта магия. Если причинить вред птице, убить или разорить её гнездо, её магия не будет уничтожена и отомстит негодяю. У того, кто магию нарушит,