Путь искупления. Джон Харт

своему разбирательству.

      Элизабет знала, что он имеет в виду. Возникало все больше вопросов про тот подвал – в отличие от имеющихся у нее ответов. Напряжение нарастало. Полиция штата. Генеральный прокурор.

      – Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Как Кэрол?

      Бекетт опять откинулся в кресле и пожал плечами.

      – Работает допоздна.

      – В парикмахерских салонах тоже бывает такая горячка?

      – Веришь или нет – случается. Свадьба, по-моему. Или развод. Короче, что-то такое празднуют. Вечером – глубокое кондиционирование. С утра стрижка и укладка.

      – Ого!

      – Во-во. Она все еще хочет привести тебя в порядок, кстати.

      – С кем, с ортодонтом?

      – С дантистом.

      – А есть разница?

      – Кто-то из них больше берет, по-моему.

      Элизабет стряхнула воображаемую пылинку с плеча.

      – Подождет.

      – Послушай, Лиз. – Бекетт подался к ней, понизив голос. – Я ведь старался не дергать тебя с этой стрельбой. Верно? Старался быть напарником, другом, проявлять понимание. Но завтра эти копы из штата…

      – У них есть моя объяснительная. Задавая одни и те же вопросы, не получишь каких-то других ответов.

      – У них было четыре дня, чтобы найти свидетелей, поговорить с Ченнинг, обработать место происшествия… Они не будут задавать те же самые вопросы. Сама знаешь.

      Она пожала плечами.

      – Мой рассказ от этого не изменится.

      – Это политика, Лиз. Сама-то понимаешь? Белый коп, черные потерпевшие…

      – Они не потерпевшие!

      – Послушай. – Бекетт изучал ее лицо, явно обеспокоенный. – Они хотят прищучить копа, который, на их взгляд, либо расист, либо психически нестабилен, или и то и другое сразу. Для них это ты. Скоро выборы, и генеральный прокурор хочет закорешиться с черным населением. Он думает, это как раз подходящий вариант.

      – Да плевать я на все это хотела.

      – Ты выстрелила в них восемнадцать раз.

      – Они насиловали эту девчушку чуть ли не двое суток.

      – Знаю, но послушай…

      – Скрутили ей руки проволокой прямо до кости.

      – Лиз…

      – Да я сто лет уже Лиз, черт побери! Они ей сказали, что задушат ее, когда с ней закончат, а потом выбросят труп в карьер. Уже и пластиковый мешок, и строительный скотч приготовили. Один из них хотел отыметь ее уже мертвую. Называл это «родео с белой телкой».

      – Да знаю я все это, – отмахнулся Бекетт.

      – Тогда этого разговора не было бы.

      – Но он есть, так ведь? Отец Ченнинг – богатый и белый. Люди, которых ты застрелила, – бедные и черные. Это политика. Пресса. Это уже началось. Сама ведь видела газеты. Еще вот столько, – он показал на пальцах, – и дело выйдет на общенациональный уровень. Люди хотят суда и приговора.

      Элизабет знала, кого конкретно он понимал под «людьми». Политиков. Агитаторов-подстрекателей. Тех, кто считает, что существующая система окончательно коррумпирована.

      – Ты можешь поговорить с юристом?

      – Уже поговорила.

      – Ой, да брось! – Бекетт откинулся