Путь искупления. Джон Харт

белой краской. Она не ожидала застать кого-то бодрствующим, но ее мать сидела за кухонным столом. У нее были такие же скулы, как у Элизабет, те же глубокие глаза – красивая женщина с тронутыми сединой волосами и кожей по-прежнему гладкой, несмотря на долгие годы тяжелой работы. Элизабет целую минуту наблюдала за ней через окно, слыша лай собак, далекий локомотив, плач младенца в каком-то из домов вдали. С момента стрельбы в подвале она старательно избегала этого места.

      «Тогда почему же я здесь?»

      Не из-за отца, подумала она. Вот уж нет. Никогда.

      «Тогда почему?»

      Но она знала.

      Постучавшись, Элизабет выждала, пока за москитной сеткой не зашуршала ткань и не появилась ее мать.

      – Привет, ма.

      – Девочка моя! – Сетчатая дверь распахнулась, и мать вышла на крыльцо. Ее глаза блеснули в тусклом уличном свете, на лице была написана радость, когда она распахнула объятия и обняла дочь. – Не звонишь. Не появляешься…

      Произнесла она это легко и беззаботно, но Элизабет сжала ее еще крепче.

      – Это были очень плохие несколько дней. Прости.

      Мать отодвинула Элизабет на расстояние руки и изучила ее лицо.

      – Мы отправляли эсэмэски, сама знаешь. Даже отец звонил.

      – Я не могу разговаривать с папой.

      – Что, все действительно так плохо?

      – Давай просто скажем, что в мой адрес высказывается достаточно суждений, чтобы обойтись еще и без суждений с небес.

      Это не была шутка, но мать рассмеялась, хорошим, добрым смехом.

      – Заходи, выпей чего-нибудь.

      Она провела Элизабет в дом, усадила за маленький столик и принялась хлопотать – принесла лед и полупустую бутылку теннессийского виски.

      – Не хочешь об этом поговорить?

      Элизабет помотала головой. Ей хотелось быть честной с матерью, но она уже давно выяснила, что и одна-единственная ложь способна отравить даже самый глубокий колодец. Лучше вообще ничего не говорить. Лучше держать все в себе.

      – Элизабет?

      – Прости. – Элизабет опять помотала головой. – Я не хотела быть такой отчужденной. Просто все кажется таким… запутанным.

      – Запутанным?

      – Да.

      – Что за глупости!

      Элизабет открыла было рот, но мать только отмахнулась.

      – Да я такого рассудительного человека, как ты, в жизни еще не видела! И ребенка, и взрослого. Ты всегда видишь все гораздо ясней и четче, чем остальные. В этом смысле ты такая же, как твой отец, хотя и веришь в совершенно другие вещи.

      Элизабет вгляделась вглубь темного коридора.

      – Он здесь?

      – Отец-то? Нет. У Тёрнеров опять проблемы. Твой отец пытается помочь.

      Элизабет знала Тёрнеров. Жена – пьяница, в любой момент готова устроить скандал. Даже покалечила своего мужа однажды, а вызов приняла как раз Элизабет, в свой последний день работы в патрульных. Можно было прикрыть глаза и сразу представить себе узкий тесный домик, женщину в розовом домашнем халате и весом от силы в какую-то