Знак палача. Яков Шелль

укет красных роз.

      Она вытерла руки, испачканные мукой, о фартук, который она надевала, когда катала тесто, и пошла в прихожую, чтобы впустить гостя.

      Он вошел, протянул ей букет и широко улыбнулся, даже не улыбнулся, а ослепил ее широкой улыбкой:

      – Вот какая у Вани жена! – сказал он и бесцеремонно оглядел ее всю до самых босых ног. – Такую не стыдно соблазнить! Совершенно в моем вкусе!

      – Соблазнять жен своих друзей Ваша основная специальность или побочная, между делом? – спросила она, пораженная его открытостью и простодушием. Или это была просто наглость?

      – Соблазнять красивых женщин разве профессия? – искренне изумился он и снова оглядел ее до самых ног и задержал взгляд на ее большой груди, выпиравшей из под тонкого свитера. – Это же порыв души, праздник чувств! Что тут неясного? Обижаете, мадам!

      – Проходите, – пригласила она гостя, – я на кухне, занимаюсь тестом, хочу испечь пирог!

      Гость снял легкие туфли, прошел за ней на кухню и сел на стул сбоку большого стола, на котором стояла кастрюля с подошедшим тестом. Она наполнила холодной водой вазу, поставила в них цветы и обернулась к гостю.

      – А какая же у Вас профессия? – спросила Вера, переводя дыхание. Она была шокирована. Она была растеряна и не знала даже, что и думать. В его наглости есть какое-то откровение, и простодушие, и даже …обаяния, подумала она.

      – Сейчас все торгуют независимо от профессии и образования, – ответил гость и уставился на нее, наблюдая, как она замешивает тесто. – Я тоже торгую. Произведениями искусства. Антиквариатом.

      Она чувствовала каким-то образом его откровенный, изучающий, оценивающий взгляд и наблюдала одновременно за собой, как в ней самой поднимается откуда-то снизу теплая волна и разливается по ее телу; это была очень приятная волна, летняя, благодатная, волшебная…

      – Вы надолго в наши края? – спросила она с вызовом, – может планируете сходить в театр? Может у Вас есть намерение похлопать в ладоши местной прима-балерине?

      – В театр я не хожу, – простодушно ответил он. Похоже, простодушие было его основным элементом души. Может она только из нее и состояла и была тем поводырем, который вел его по жизни. – Книги тоже не читаю, – на всякий случай добавил он. – А Вы, такая обворожительная женщина, похоже, по своему шарму и фигурке, любите постель! Любовные игры!

      Она снова обомлела от его слов! Это было уже слишком, хотя и правдой! Да, правдой! Но кому какое дело! Но мало ли кто что говорит. Не запретишь! Это как-то приятно слышать, и вместе с тем противно, даже отвратительно…Все таки наглости ему не занимать.

      – Похоже немного на то, что я Вам нравлюсь! Как жена Вашего друга. Дружественно! – сказала она и переменила позу. Поза переменилась оттого, что теперь она стала раскатывать тесто и потому ее тело стало ритмично двигаться от положения стоя к положению вперед. Она стала ритмично двигаться вперед и назад.

      Гость не отрывал от нее взгляда.

      – Нет, – сказал он просто, – Вы вызываете у меня совсем другое чувство, далеко не дружественное, а наоборот, дерзкое и властное. Я бы с удовольствием затащил Вас в Вашу спальню!

      Она лишилась дара речи. Какое-то время она механически и бессмысленно катала тесто и раскатала его уже до тонкости блина, но продолжала катать, то есть двигаться, и молчать. Она сейчас справлялась с тем огнем, который обжег ее изнутри до самого лица. Ее прелестное лицо озарилось светом.

      – А что скажет мой муж, если ему рассказать, что Вы желаете в спальне положить меня, его жену, на спину? – Наконец пролепетала она.

      – Иван меня знает. Он меня так хорошо знает, что если ему рассказать, что я хочу Вас затащить в постель, он бы не удивился. Наоборот! Он бы удивился, если бы я этого не хотел проделать с Вами. Он бы даже огорчился и расстроился. Это бы означало для него, что я сильно изменился, даже постарел, потерял былую прыть, что мой огонь погас, что я превращаюсь неумолимо в старика, нудного и желчного! Он бы разлюбил меня, как своего лучшего друга, перестал уважать.

      – Но, если ему рассказать, что Вы затащили меня в спальню и положили на спину, что бы он сказал обо мне, зная меня?

      – Зачем ему думать о Вас, если он хорошо знает меня? Вы меня удивляете, Вера, наивными вопросами. Он прекрасно знает, что я своего всегда добиваюсь, и что женщина здесь совсем не при чем. Ее сопротивление моего шарму практически равно нулю. Иначе я – не я. Таким образом, зная меня, ему никогда не придет в голову плохо подумать о Вас, а тем более упрекнуть в неверности, или, тем более, что Вы этого хотели даже больше, чем я!

      – Вы, похоже, просто бабник! Совершенно наглый тип!

      – Не злите меня, Вера! Иван лучше думает обо мне, чем Вы. Он считает, что я совершенно неотразимый тип мужчины!

      – Вы гадкий, жалкий, отвратительный тип! – закричала она и отметила, что ей каким-то странным образом приятна его наглость.

      Он поднялся со своего стула и стал расхаживать по кухне. Она замерла, не глядя на него и чувствуя, что он искоса посматривает на ее профиль, и на этом профиле с