Знак палача. Яков Шелль

хватает мудрости на его коротком веку! Не успевает набраться.

      Вот какая цель, на самом деле, была у этого прекрасного яблока, вот в чем состоял бы последний аккорд его жизни, ее лебединая песнь. Ах, яблочные мечты, вот в чем ваша сладость!

      Не было ничего удивительного в том, что это яблоко думало о себе свысока. Ни одно растение, ни одно животное не может похвалиться такой родословной, как яблоко, ибо ведет оно свой род от райских яблочек в саду у самого господа Бога. У кого история рода более славная, чем у яблока? Хотя, конечно, без скандала на весь мир не обошлось, но яблоко здесь ни при чем, это все Ева! Нет, это яблоко имело все основания считать себя исключительным в своем роде!

      Если говорить правду, то не только яблоки, но все растения, животные, предметы и явления, какими бы маленькими, мелким или ничтожными они не были, всегда думают о себе исключительно свысока. А в особенности человек. Да что говорить о яблоке или человеке, когда любое стихотворение или поэма считают себя гениальными и вечно зелеными, а взять, к примеру, окно, оно считает себя самым нужным и необходимым предметом на свете; да, да, самым важным предметом на свете! Да кто бы спорил? В самом деле, как бы знал человек, что происходит на улице, если бы не было окна?

      Яблоко зажмурилось от радости, чувствуя всем краснобоким телом как приближается вершина его существования. Путник приближался, и приближалось светлое мгновение; ради этого мгновения, ради этого долгожданного счастливого мгновения оно росло, завязывалось, терпело заморозки и порывы ледяного переменчивого апрельского ветра…

      Мгновение шло за мгновением…

      Когда янтарное чудесное сочное яблоко открыло глаза, то оно увидело к своему ужасу, что путник прошел уже мимо, он стоял на краю деревеньки и разговаривал с какой-то красноликой девицей, поджидавшей его у дороги. Она смущалась и краснела, она была счастлива. Ее кожица – платьице трещало от бродивших соков спелости. Уж не задумала ли она отдать ему свои соки, не ожидает ли она страстно быть испитой, чтобы проникнуть в путника через его плоть, разнестись кровью по всей душе, завладеть интеллектом и направить путника к самым его истокам, в рай, к грехопадению?