Леди-наследница. Алисса Джонсон

помощи, – пробормотала она, надеясь, что письмо сгорело где-нибудь в камине. Она пожала плечами, отодвигая в сторону воспоминания о тех мрачных днях. – В общем, помощь не потребовалась. Так что теперь это не важно.

      – Понятно. – Его ладонь, теплая и шершавая, легла ей на лицо. Он замер на мгновение, а Уиннифред приросла к месту, живот напрягся, а воздух застрял в горле. Потом один палец скользнул вниз к подбородку и приподнял ее лицо. – Мне очень жаль.

      На один ужасающий миг Уиннифред почувствовала, как к глазам подступили слезы. Она заморгала, прогоняя их, удивленная своей реакцией на простое извинение и легкую, пусть и неприличную, ласку. Это все переутомление, сказала она себе, вызванное недосыпанием, страхом, тревогой и, быть может, самым опустошающим из всего этого – надеждой. От переутомления с людьми еще и не такое бывает.

      Тот факт, что в прошлом ей приходилось и куда больше уставать, и куда больше тревожиться, и ни разу не возникало желания разреветься, был из тех, на которых она предпочитала не задерживаться.

      Она уже хотела отвернуться и отшутиться, дабы скрыть свое замешательство, когда он заговорил:

      – У вас эти веснушки круглый год?

      – Что?.. – Она заморгала, позабыв про слезы. – Прошу прощения?

      Он легонько постучал пальцем по щеке и опустил руку.

      – У меня на корабле был мальчишка. Джозеф О’Делл. Его веснушки зимой исчезали, а каждое лето возвращались. Я мог бы поклясться, что каждый раз, когда появлялись, они были иными, но, с другой стороны, я никогда особенно не присматривался. Не подобает мужчине считать мальчишеские веснушки, правда же?

      – Пожалуй, – выдавила Уиннифред, сама не зная, то ли она озадачена, то ли очарована. – Вы вполне уверены, что вы не «тронутый»?

      Он пожал плечами:

      – Никто не может быть вполне уверен, потому что узнает он об этом последним.

      – Не слишком обнадеживающе. – Но она поймала себя на том, что все равно улыбается ему. – И нелепее разговора я еще никогда не вела.

      – Мне говорили, что у меня к ним дар. Вы собираетесь ответить на мой вопрос?

      Она не видела причины, почему бы не сделать этого.

      – Некоторые веснушки зимой исчезают. Но я не могу сказать, меняется ли их положение из года в год, поскольку мне никогда не приходило в голову задуматься об этом. А ваши?

      Он слегка удивился и улыбнулся:

      – Мои? У меня есть веснушки?

      – Семь, – информировала она его, запоздало осознав, что женщине, наверное, точно так же не подобает считать веснушки мужчины, как и мужчине считать веснушки мальчика. Она мысленно отмахнулась от своего беспокойства. В конце концов, это правда, и она совсем не глазела – ну, почти. – Три слева и четыре справа. Они очень бледные, но они есть. Быть может, заметны только на солнце.

      – Я не имею привычки на улице смотреться в зеркало, так что вы, должно быть, правы. – Он слегка поморщился. – Я всегда считал веснушки милой чертой. Совсем не уверен, что в восторге от этого описания применительно ко мне.

      Уиннифред знала его меньше дня, но чувствовала, что прилагательное «милый» ему очень