Удравшие из ада. Дмитрий Казаков

вызвал бы мысли о самоубийстве даже у молодоженов.

      Стражники шагали, нервно оглядываясь по сторонам. Они не любили эти места. Не потому, что имели шанс наткнуться на свежие трупы, а из-за того, что сами могли этими трупами стать.

      Около дверей «Пельменной» карета остановилась, из нее выбрались громилы, а за ними – Большой Джим.

      – Нам внутрь, – сказал он. – И не тряситесь так. Вы же со мной.

      Лахов нашел силы кивнуть.

      Дверь скрипнула с положенной зловещестью, Большой Джим шагнул через порог притона. Лейтенант последовал за ним и окунулся в полумрак, напоенный запахами крови и пива. И то и другое тут лили на пол с удручающей регулярностью.

      – Работа для вас, – проговорил Большой Джим, – надо выяснить, кто убил этих людей, и поймать его.

      За годы службы Лахов лицезрел не один десяток смертей, он наблюдал самые разные трупы, видел отравленных, загрызенных, повешенных, зарезанных, умерших от воздействия магии и даже утопленных.

      Но такого он не встречал никогда.

      С первого взгляда не удавалось определить, сколько именно человек погибло, – пол усеивали куски тел, обломки костей, части мышц, фрагменты внутренностей и клочки окровавленной одежды.

      В углу под охраной еще двух родственников шкафа для одежды сидел на стуле тощий тип, в котором Лахов узнал шулера по прозвищу Шустрый Слизняк.

      – Он видел, что тут произошло, – Большой Джим немного подумал и уточнил, – то, что можно наблюдать закрытыми глазами из-под стола…

      – Осмотрите все тут, – велел Лахов, – а я допрошу свидетеля.

      Он истово надеялся, что кто-нибудь из богов услышит молитву стражника и превратит происходящее в сон: если уж Большой Джим обратился к Торопливым за помощью, ситуация на самом деле поганая…

      Но боги, пребывающие, как обычно, на Влимпе, не заметили, что к ним воззвал какой-то лейтенант, и продолжили заниматься важными делами – склочничать, строить друг другу козни и управлять миром.

      – Слизняк, – позвал Лахов, подойдя к шулеру, – расскажи, что ты видел?

      Шустрый Слизняк, чей взгляд по скользкости мог поспорить с обледеневшей мостовой и мокрым леденцом, посмотрел лейтенанту прямо в глаза, и тот невольно отшатнулся.

      Он знал, что с человеком, чьи зрачки превратились в дырки, ведущие в яму, наполненную ужасом, разговаривать бесполезно и что тут не помогут любимые инструменты стражи – кулаки и дубинки.

      Если раньше Шустрый Слизняк был немного того, то увиденное сегодняшней ночью заставило его окончательно свихнуться.

      – Он все время молчит, – сообщил Большой Джим, – только иногда начинает смеяться или плакать.

      Лахов повернулся и бросил взгляд на подчиненных, обследующих помещение с деловитым видом собак, давненько не бывавших на помойке. Ргов, разглядывающий кисть руки с зажатым в ней ножом, пожал плечами. Калис, вымазавшийся в крови, точно установивший трудовой рекорд мясник, невнятно выругался.

      Лейтенант собрался с духом и заговорил со всей возможной осторожностью:

      – Боюсь,