Или победить. Или умереть. Юлия Владимировна Букатова

по сторонам. Через тело проходило странное чувство.. Словно рядом кипит поток воды, приглушенно лопая пузыри. Я не сразу поняла, что просто уже кто–то проснулся, и поставил греться воду, которая уже закипала, вырывалась паром из котелка, поднимаясь вверх, и водоворотом растворяясь в чьей–то кухне. Так странно, что теперь это преподносится для меня так открыто.

      Наверное, я бы так и продолжила стоять на месте, улавливая то, как проходит утро в доме наших соседей, но раз проснулись они, скоро проснуться и родители, а значит, у меня остается все меньше времени проститься с ними.

      Подойти к дому стоило огромных усилий. Перерезая тело, крепко сжимая в руках салатовое платье, подняв его практически до колен, я медленно прошла к стенам, ощущая покалывание в груди. Каждый шаг был похож на порез. Колотые, ненавистные раны шли по ногам, оставляя кровоподтёки. Хотелось провести по икрам рукой, смахивая якобы стекающую по ним кровь, которая затвердела в жилах навсегда.

      Умерла. Понимаешь?

      Остановившись в нескольких дюймах от дома, я приподняла руку, что неприятно заскрипела, и медленно повела её вперед, словно боялась удариться о воздух, который сейчас был похож на картонку. Рука замерла в нескольких дюймах от стены, и словно сама не хотела идти вперед, противясь каждому моему жесту..

      Я вновь вдохнула слегка горьковатый, терпкий воздух, и все же разогнула локоть, с пульсацией прикасаясь к остывшим стенам, с больным взглядом человека, который лишился рассудка.

      Так странно. Дом шершавый, холодный, и такой, кажется, далекий от меня.

      Проститься с этим – немыслимо. Я мечтала бежать от этих стен, но мечта стала давящей ношей, с которой я не могу справиться. Я не понимаю, как это, ведь я смотрю, чувствую, стою, прикасаясь к дому, но я умерла, это просто не укладывалось в голове.

      Я не сразу нашла в себе силы перевести взгляд на родителей, достаточно выдержанно подойдя к окну. Почему–то казалось, что я разлечусь от внутренней боли, если увижу их. Боль в грудине продолжала отплясывать, горячим мерцанием нагревая внутренности, и терпеть это становилось все труднее. Это было до скрежета зубов неприятное чувство жжения, от которого я теряла голову, и хваталась за грудь руками, пытаясь нащупать то, что так жгло, но ничего не находила.

      Мне потребовалось еще немного времени, чтобы унять трясущееся, ноющее чувство боли в груди, которое пожарило внутренности, скатываясь все ниже, и повернуть голову. Родители спали, крепко прижимаясь друг к другу. Мамины волосы спутались, вихрем заполнив подушку, и разлетевшись по разным сторонам, слегка падали на ее лицо. За время моего отсутствия она стала худее, и казалась старше своих лет, старше всей прожитой жизни. Отец бережно обхватил мамину талию руками, положив её возле себя, и часто глубоко вздыхая. Он боялся потерять последнее, что осталось, и поэтому покрепче сжимал руки.

      В желудке резануло. Ад существует, и я могу вам его показать.

      Мама же не дышала. Изредка подрагивала. Слегка поскуливала, хватая пальчиками