Или победить. Или умереть. Юлия Владимировна Букатова

так гулко звенели в голове, что его слова свернулись в комок, и я не смогла разобрать ни звука. Я падала в пропасть, бессильно стараясь ухватиться хоть за что–то, и не понимала, о чем говорит Владислав. Его ужасный французский, смешанный со звоном в моих ушах создали тандем убийственных звуков, способных лишить рассудка.

      Я дрогнула, как от несильного удара, и резко перевела глаза на него, влетая взглядом в слегка поджатые губы. Белые губы, с едва заметными синими нитями.

      –Я же здесь, с вами, – голос дрожал, как натянутые струны, на которых безжалостно, неумело играли. Оттягивали вниз, и резко отпускали. Они фальшивили, играя не свойственные им ноты, заставляя тело содрогаться в приступе хандры. – Вы смеетесь надо мной?

      Чтобы убедить себя в своих же словах, я провела по своей.. холодной.. холодной, как остывшее в ночи железо, руке, и сразу отдёрнула ладонь, обжигаясь об этот холод.

      Невероятно холодная. Мёртвая. И суматошное биение сердце не заглушало разума. Сердце не билось. Не билось! Сколько бы я не старалась, у меня не получалось уловить этих монотонных, легких содроганий внутри грудной клетки.

      Пожалуй, самая страшная тишина, когда не слышишь этих размеренных ударов. Тихо. Эта тишина была подобна выстрелам. Я продолжала вслушиваться, но не слышала ничего, и это оглушало меня до больного безумия и бешеных криков.

      Нет. Этого не может быть.

      В панике я приложила руку к груди, надеясь почувствовать пульсацию, но ощутила только холодную кожу, и твердый мрамор вместо мягкой ткани.

      –Нам очень жаль. – Со скорбью, карябающей язык, проговорил Дмитрий, выдавливая из себя эти слова.

      –Что жаль? – обессиленно спросила я, со зверством во взгляде оборачиваясь к юноше.

      У меня не было сил говорить, но я приложила все усилия, чтобы взгляд бешено кричал, оглушая мужчин.

      –Ты погибла, но нам удалось вовремя обратить тебя. – Дмитрий усмехнулся, и я инстинктивно отступила от него, ощутив бешеный страх. – Владислав, тот вовсе не верил, что ты выживешь, слишком много крови было потеряно.

      –Вы.. – я испуганно, словно загнанное животное попятилась назад, упираясь ногами в кровать, и ощущая внутри страх, не сравнимый ни с одним из страхов до этого. Дикий, животный страх, вызванный опасением за жизнь. – Вампиры.

      –Ты тоже. – Дмитрий задорно рассмеялся, вскинув голову, а после с жизненной, неоспоримой радостью посмотрел на меня.

      –Мы покажем тебе, – над ухом раздался возбужденный голос Владислава, на который я повернула голову, он протянул мне руку, смотря в глаза. Наш зрительный контакт длился слегка дольше, чем положено, больше нескольких секунд, возможно, больше минуты. Я смотрела на Владислава, как умалишенная, и когда ему это, видно, надоело, он коснулся моей ладони, покрывая льдом пальцы, и неторопливо сжал их. Я по–прежнему дико смотрела ему в глаза, когда Владислав потянул на себя, заставляя действовать его указке.

      Босые ноги прошли по холодному полу, скрипящему в такт каждому шагу, и вывели в небольшой