Или победить. Или умереть. Юлия Владимировна Букатова

отпустит мою руку, и все закончится. Казалось, вечером я вернусь домой, лягу в свою постель, а происходящее лишь недоразумение и мое место не здесь.

      Но сколько бы я не противилась, действительность была иной. Она показала себя блеском черного янтаря глаз мужа, и тихим отцовским выдохом, что протянул мою руку Диего, отдавая меня ему.

      В тот миг, когда наши руки соприкоснулись, и я ощутила заметное тепло, наконец, очнулась, каждой клеточкой тела почувствовав реальность на себе. Папа еще секунду с сожалением смотрел на меня, стараясь сохранить хладнокровие и вымучить на лице улыбку, но по итогу осел, точно на него обрушилась скала, и опустив голову, ушел. Стоило отцу отойти в сторону, я опомнилась, резко дернувшись, вырывая руку у Диего, и протягивая ее в след уходящему отцу, крупным рывком захватив в легкие воздуха. Папа ушел, так и не повернувшись ко мне, а я, как глупый ребенок, смотрела на его спину сквозь слезы, игнорируя шепот Диего, просившего встать рядом.

      Время замерло, перед этим дав под дых, выбивая из тела остатки сил. Я нечеловеческим усилием воли заставила себя повернуться к Диего, некоторое время смотрела на него, упрашивая себя понять – что происходит.

      Внутри надломилось нечто важное, и пеплом осыпалось в подсознание, не оставив мне и капли стремления жить дальше с прежней радостью и жизнелюбием.

      –Каллет, – вновь прошептал Диего, понижая голос, но в молчаливой церкви его шепот был подобен крику, – я прошу тебя, иди ко мне. Мария, я умоляю, подойди.

      Его голос и впрямь молил меня, звуча без капли злобы, скорее, с волнением и отчаянием, но я не хотела слышать его, не хотела отворачиваться от папы и мамы, сидящих в первом ряду, мысленно крича, чтобы меня забрали домой, в родное место, наполненное любовью и заботой. Но родители, лишь покачивали головами и кивали в сторону алтаря, фактически отправляя меня под венец, что был ненавистен мне.

      Мое подсознание вопило, чтобы я обернулась к Диего, прекратив дешевый спектакль, на который гости с охотой стали реагировать, перешёптываясь и глядя на меня и родителей, но тело словно окаменело, вросло в ступени, не повинуясь голове. Мне хотелось поскорее закончить, а лучше не начинать.

      –С юной сеньорой все в порядке? – заботливо прошептал падре за моей спиной, но я промолчала, закусив губы, не находя ответа.

      –Ей вчера было плохо из-за духоты, – ответил Диего, но вполне громко и четко, дабы разрядить обстановку, – видно, сегодня тоже.

      –Может, нам принести табурет? – так же продолжал падре, и я резко обернулась к мужчине, что боязливо оглядел меня, и покачал головой, – она и впрямь болезненно выглядит. Девочка, может, вам нюхательных солей или пустырника?

      Я сделала пару движений головой, стараясь покачать ей, не в силах сказать, что табурет не нужен, но падре еще сильнее насупился и взволнованно затряс морщинистыми руками. Я вновь покачала головой, и тяжело вздохнув, посмотрела на Диего, прося себя быть умнее и подойти, наконец, к мужу. Одеревенела нога, с трудом согнулась в колене,