Город на крови. Олег Грищенко

Иван Савкин и неизвестный майор с орденом грузили в кузов вещи.

      Незадолго до семи, оповещённый матерью по телефону, из Горкома Комсомола прибежал Сева. Ни слова не говоря, он обнял Софью Павловну и горестно засопел, а она принялась утешать его, называя, «мой ребёночек», как в детстве. Эльза подошла к ним, и положила руки им на плечи.

      Не отрываясь от детей, Софья Павловна, заговорила с Иваном. Она сказала ему, что он обязан остаться жив, потому что не так много у её Эльзы друзей. И добавила вдруг, что он всегда должен верить Эльзе, что бы о ней не услышал. Иван, немного растерянный, в ответ забормотал всякие бодрые глупости, о том, что Эльзе он будет верить всегда, а по поводу него самого: фронт – это тоже работа, ведь танкисты, кроме наград за подбитые танки получают хорошие деньги – 2 тысячи рублей за каждый танк.

      Ермакову Софья Павловна не пожелала ничего, но попросила его защитить её деток.

      Не выдержав, Сева всё-таки заплакал, а Эльза лишь смотрела на мать виноватым взглядом. Ни она, ни Ермаков так и не сказали Софье Павловне, что уже завтра в город за Эльзой приедет полковник Корнев.

      На улицу из дома выходило всё больше людей. Софья Павловна, наконец, оторвалась от детей и начала прощаться с соседями, желая им всякого хорошего. При этом она несколько раз, для всех, повторила, что нужно уже думать об отъезде из города, потому что и сюда скоро могут добраться фашисты.

      Потом грузовик уехал, увозя Софью Павловну, и многие из стоявших у дома людей вдруг почувствовали, что это на первый взгляд не очень важное событие изменило их жизнь, что какая-то невидимая ещё, неведомая тягота подступает к ним, неся с собой дурные, опасные перемены.

      Но среди тех жителей дома, которые наблюдали за отъездом Софьи Павловны из окон, много было таких, кто воспринял это с облегчением, так как её, за прямоту и честность, многие в доме побаивались. Были и такие, кто открыто посмеивался, глядя, как уезжает из их дома жена погибшего в Гражданскую комиссара.

      Глава 7. Передовой рубеж

      Вечером 27 июня 1942 года обстановка на командном пункте штаба 40-й армии, прикрывавшей участок фронта перед рекой Тим, была вполне будничной. Несмотря на то, что в ночь на 28 июня ожидалось немецкое наступление, люди в штабе вели себя совершенно спокойно, деловито, двигались по коридорам без спешки, разговаривали, не повышая голоса. Даже в оперативном отделе, где с утра находился личный порученец командующего фронтом майор Ермаков, не было ни суеты, ни нервозности, которые, кажется, обязательно должны были проявляться в такой момент. Видимо, работники штаба брали пример с командарма Парсегова, который как всегда излучал спокойствие и оптимизм. При этом, по мнению Ермакова, командарм не слишком внимательно относился к поступающим в штаб сведениям о подготовке дивизий к обороне.

      Конечно, на первый взгляд, Парсегов делал всё правильно: он через каждый час лично заходил в оперативный отдел за новыми сводками и донесениями, через каждые два часа связывался по радиосвязи с командирами своих дивизий, через каждые три часа устраивал