Город на крови. Олег Грищенко

но всё равно знал, что долго на заводе не задержится. Не трогали его ни уговоры начальника ОТК Старкова, ни увещевания мастеров, отвечавших за монтаж машин, ни даже беседа, которой его, пока ещё только комсомольца, удостоил секретарь парткома завода Липчанский, недавний фронтовик, в феврале 1942 года потерявший руку под Демьянском. Слезы матери и просьбы отца, только что похоронивших дочь, тоже не смогли заставить Ивана поменять решение. Он продолжал упрямо писать заявления, не злясь, не срываясь, не пытаясь уговорить, а просто добиваясь своего.

      Во время коротких рабочих перерывов Иван прорывался в один из «ответственных» кабинетов завода и вручал их хозяевам свои заявления.

      Все близкие Ивана считали, что он ищет смерти. Так думала даже Эльза, даже мудрая Софья Петровна, несмотря на все его уверения. Но Иван вовсе не за смертью рвался на фронт, а для того, чтобы взять с врагов долг кровью.

      20 июня, послушавшись совета Софьи Павловны, уехали в Казань к родственникам родители Исы. На следующий день Иван проводил до станции своих родителей, которые решили отправиться в Свердловск. Там, по слухам, не хватало школьных учителей из-за большого количества переехавших туда с детьми работников эвакуированных заводов.

      А 22 июня на фронт уехал Иса, получивший под своё начало взвод новобранцев. Отчего-то он даже Эльзе не сообщил о том, что уезжает. Из-за этого Иван подумал, что его друг не такой уж и железный горец, раз побоялся расчувствоваться в такой момент перед друзьями.

      Вечером того же дня Ивана навестил Сева и с гордостью сообщил, что получил, наконец, комсомольскую повестку от Горкома на вступление в ряды ополчения. Ещё Сева посетовал, что Эльзе по непонятным причинам Горком комсомола с приёмом в ополчение отказал. Но она всё равно решила отправиться в военкомат на следующий день, по окончании её семинара в Университете.

      Окончательно терпение Ивана лопнуло утром 23 июня. Это произошло вдруг, после того, как, идя на смену, он услышал через громкоговоритель, установленный у заводской проходной, очередное сообщение Совинформбюро.

      «К весеннее-летней кампании немецкое командование подготовило, конечно, свою армию, влило в неё некоторое количество людских и материальных резервов. Но для этого гитлеровским заправилам пришлось взять под метелку все остатки людей, способных держать в руках оружие, в том числе ограниченно годных, имеющих крупные физические недостатки. В течение зимы гитлеровское командование неоднократно обещало немецкому населению, что весной Германия начнёт решающее наступление против Красной Армии. Весна прошла, но никакого решающего наступления немецкой армии не состоялось…»

      Эта фраза словно резанула Ивана по сердцу. Он остановился, не понимая, почему слова Левитана, голосу которого нельзя было не верить, на этот раз прозвучали как пустые утешения. Иван, лично видевший то, что сотворили немцы в Саду пионеров, был убеждён, что это особое злодейство могло объясняться лишь тем, что скоро они начнут наступление именно на Воронеж.

      «Конечно,