Город на крови. Олег Грищенко

не был лёгким рубежом.

      Блиндаж командира артдивизиона майора Сущёва Ермаков нашёл быстро – в километре от северо-западной окраины села, недалеко от двухорудийной батареи 76-мм пушек УСВ. Подходя к блиндажу, он услышал доносящийся оттуда резкий неприятный голос.

      –Как ты смеешь со мной спорить? Ты – командир батареи, я – командир дивизиона! Мне не нужны никакие запасные площадки для орудий. В бою нужно стрелять, а не от обстрелов прятаться!

      –…Лишимся орудий… Засекут позицию… – бубнил в ответ глухой, упрямый голос. –

      –Это паникёрство! Молчать старший лейтенант!

      –Разрешите подать рапорт комбригу?

      –Пошёл вон, старший лейтенант Скоробогатов! Ты у меня в штрафбат за паникёрство!…

      Сопровождаемый площадной бранью, из блиндажа выбежал старший лейтенант с красным от злости лицом и, размахивая рукой, словно продолжая спор, пошёл вдоль траншеи к позиции батареи, находившейся в трёхстах метрах справа. Ермаков заметил, что стоявшие у ближних орудий артиллеристы, также слышавшие этот разговор, смотрели на старшего лейтенанта с сочувствием.

      Затем из блиндажа вышел командир дивизиона. Несколько секунд майор Сущёв непонимающим взглядом смотрел на Ермакова, но всё-таки вспомнил, что видел его в штабе бригады.

      –Вы, майор? Зачем здесь?

      Ермаков церемонно отдал честь.

      – С разрешения комбрига буду пока находиться в расположении вашего дивизиона.

      –Ну, как хотите.

      Пожав плечами, Сущёв тяжёлой походкой пошёл по ходу сообщения к батарее, находящейся слева. Через минуту до Ермакова снова донёсся его злой крик.

      «Это человек, кажется, очень боится, и срывается на подчинённых, – подумал Ермаков. – Неужели он не понимает, что может здесь всех погубить?»

      Ермаков подошёл к орудийной позиции и стоя на краю батарейного окопа, оглядел местность впереди. Ломаная линия траншеи, за ней – покрытая высоким густым кустарником низина, несколько зелёных рощиц в полутора километрах впереди. И чистое голубое небо, наполненное утренним светом.

      –Здесь красивее, чем было у Исы, – пробормотал Ермаков, отчего-то улыбаясь, и пошёл по ходу сообщения к батарее Скоробогатова.

      Он нашёл старшего лейтенанта сидящим на снарядном ящике рядом с «сорокопяткой». Надорванным голосом Скоробогатов отдавал приказания артиллеристам, копавшим в тридцати метрах в стороне ещё одну орудийную позицию.

      –Не вставайте! – сказал ему Ермаков. – Я офицер связи штаба фронта. Побуду пока на вашей батарее.

      Скоробогатов не удивился и не смутился. Видимо, теперь его занимала только подготовка к предстоящему бою.

      –Так что за спор с комбатом, старший лейтенант?

      –О чём с ним спорить? – резко произнёс Скоробогатов и тут же понизил тон, косясь на артиллеристов. – Он, конечно, прав, что в бою нужно стрелять как можно активнее. Но комбат на фронте недавно и слишком любит это: «Батарея, огонь!». Ясно же, что нас по залпам засекут – поэтому нужно время от времени менять позици