Реликварий ветров. Избранная лирика. Александр Радашкевич

Павловск

      Памяти Н.Я. Рыковой

      В мятных ветрах отбывающей юности, как

      и потом – в оскоминные годы, была в судьбе

      высокая, с совиным голосом и мигающим

      оком рептилии седая Януарьевна, блаженно

      спавшая под ранних опусов прыщавое

      бубненье и воскресавшая при виде ню Боннара.

      Любила сладкое винцо и сулугуни, фарфор,

      янтарь, июль по-коктебельски и говорила

      «вы» приблудной одноглазой суке, считая

      ейный профиль ренессансным. Всё зная и

      не веря ни во что, она жила с сафическою

      страстью язычницы – без лишней нежности

      к безжалостной России и с тихой слабостью

      к себе: «Я бы хотела умереть, но не хотела б…

      умирать». Как водится на крохотной Земле,

      она была бессмертной, хоть верила, что это

      всё исполнила по собственной заявке, и,

      верно б, вторила за Дюбари на шатком эшафоте:

      «Минутку, ещё минутку, господин палач!»

      1. II.1999. Париж

      Возвращение

      А ты уже совсем не мой, мой

      град упругого блаженства, и

      слепо статуи твои над

      убывающей Невой глазеют

      на гробницу вздохов —

      пустую, как пустырь мечты,

      где лунный воет волком ветер,

      где набухает, недоохав

      и наливаясь прошлым солнцем,

      нагое облако любви.

      24. VI.1999. СПб.

      На смерть А. Собчака

      На смерть, на жизнь – внезапны

      строчки и непоправимы, как жизнь

      и смерть для океана неизменно

      мёртвых и острова негаданно живых.

      Глава «А.А.» сегодня дописалась и

      в оглавление легла: фуршеты, оперы

      и ладан панихидный, да на парижской

      площади Согласья спор об останках

      бедного царя…

      От эха преисподней так

      гулки коридоры власти, и ненависть

      столичного жлобья в них шаркает,

      скользя казённым лаком…

      Великий князь,

      владыка Иоанн, Л.Б. в печали отвлечённой

      и Город в толстых стёклах лимузина

      под вой положенных сирен: слова и лица,

      тосты и деянья, поступки и слова, и

      запах душ за тенью взглядов, – и реки

      бурной полулжи впадают в море чистой

      полуправды.

      А в полной книжке записной,

      напротив мэрских факсов, ещё помечено:

      Примечания

      1

      Курсивом – из В. Жуковского.

      2

      Курсивом – из А. Фета.

      3

      Неподвижное путешествие (фр.).