Столыпин. Аркадий Савеличев

дружили, а тут, при защите диплома кандидата, – прямо на следующий год! – что называется, нашла коса на камень… доломитовый.

      Сейчас, спустя четыре года после окончания университета и три года после диплома кандидата физико-математического факультета, Петр Аркадьевич Столыпин не был уже столь наивен, чтоб бесповоротно увязнуть… в навозе, да, в навозе! Он без обиняков, при защите кандидатского диплома, во всеуслышанье заявил:

      – Вы ничего не понимаете, профессор, в сельском хозяйстве! Как же без навоза?!

      Профессор стерпел выходку своего любимого ученика. Он просто подошел к лабораторному шкафу, достал два желтых камушка – и над кадкой с фикусом стал растирать их; камни были мягкие, легко поддавались. Подкормив заморский фикус, он перешел к лермонтовской пальме, потом к дамской герани, потом и к другим цветочным горшкам. На естественном факультете любили зелень, и начальство терпело такое нарушение порядка – даже столь непривычную защиту кандидатской диссертации, когда председатель трет камушки, а кандидат в кандидаты (профессорский каламбур!) знай себе похихикивает в еще не отросшие усы.

      – Что я делаю? – в конце концов вопросил профессор.

      – Растираете доломитовый камень.

      – Для чего, уважаемый кандидат в кандидаты?

      – Чтобы получить доломитовую муку.

      – Опять же – для чего?

      – Для собственного удовольствия, профессор! И для тренировки рук, разумеется.

      – Я что – карманный воришка, чтобы руки тренировать?!

      – За это нелепое предположение извиняюсь, профессор. Но в здоровом теле – здоровый дух, не правда ли?

      – Мы не медики, и вы прекрасно знаете, Столыпин, что доломит для земли гораздо калорийнее золы и вашего навоза. Втрое, вчетверо! Жаль, ученых неучей (опять каламбур!) у нас много, а доподлинно исследовать, сравнить – некому. Но все же предположу: именно доломит и выведет суглинки да подзолы в один ряд с черноземами. А может, и выше того.

      Ну, Столыпины издревле имели поместья на Орловщине да на саратовских черноземах – заело настырного отпрыска:

      – Это уж слишком, профессор! Вы завязли… в доломитовом месиве!..

      – А вы кандидат в кандидаты – по уши в навозе! В одном назьме, как говорят… Почему же в таком случае у нас столь беден крестьянин?

      Ответ был очень опасен. Еще пяти лет не прошло, как убили Александра-Освободителя. Хватило ума скользнуть с высот под горку…

      – От порядков, профессор, от порядков наших…

      За столами профессуры установилась недобрая тишина. Менделеева не любили за колючий характер, за излишнюю, как полагали, любовь к студентам. Вечно кого-нибудь выручает, вечно деньгами самых нищих ссужает. Да и сегодняшняя защита!.. Надо же, перед лицом всей профессуры с сопляком разговаривает как с равным! Студиоз хитрованит да крамолу подпускает, а он ему потакает!

      Но профессор был охочь до политических хитросплетений, к которым не придерешься. Он все, почти