Столыпин. Аркадий Савеличев

– там просто отрубали руки иль ноги, коль гангрена грозила, и дальше с Богом отправляли в Россию, под опеку великосветских дам… «Да, мама, мама!..» Не успев отогреться, и всего-то три года, на русских печках, она снова замерзла – вместе с могильной землей сынка Михаила. Да и кочевье не кончилось: ее генерал вынужден был переехать в кремлевскую квартиру. Один сын, Александр, стал газетчиком в «Новом времени» и не мог да и не хотел уезжать из Петербурга, другой из всех столыпинских поместий облюбовал вот это Колноберже. А ей куда?!

      У нее была еще дочка, Мария, но сердце больше льнуло к сыновьям. Как бы искупая эту вину, первую внучку по ее настоянию Машенькой назвали. Она прямо-таки с раннего сыновьего утра вспрыгнула к бабушке на колени, – ну, положим, ее с рук на руки передали, – но все равно, как раз в год окончания отцом университета. Теперь было их не разнять. Сын знал, что как только Матя – бабушкино прозвище! – проснется, солнечная веранда превратится в сущий содом. Трехлетняя внучка заставит и бабушку встать с шезлонга и в притоп, замахиваясь палочкой, пуститься вслед. Не так уж и много оставалось времени до пробуждения. Пора.

      Петр вышел из-за кустов акации и, похрустывая кирпичной крошкой, пошел по аллее к крыльцу.

      – Доброе утро, мама! Как спалось?

      – Сегодня неплохо, сынок, – подняла она прикрытую кружевной косынкой голову, не скрывая, что сына ждала и знала, о чем он с утра заговорит. Потому и нынешний сон вспомнила. Одно сейчас тревожит: с чего это мой генерал приснился? Сам лезет на скалу и меня за собой тащит, а?..

      Пока Петр целовал мать в хорошо промытую с утра щеку, а скорая на ногу Алена приносила для него стул, возникла надежда отговорить мать от поездки в Москву.

      Не тут-то было!

      – Знаю, знаю, Петечка: будешь вразумлять старую мать…

      – Мама! Да какая же старость, Бог с вами.

      – По годам, может, и не совсем уж дряхлая, а по болезням… С Богом играть не надо. У моего генерала-то – разве жизнь? Квартира в Кремле хорошая, дел почти никаких нет, только соблюдай да наблюдай царский трон, а сам-то как?.. Ведь он живой человек, Петечка, живой.

      – И слава богу, мама.

      – Слава-то слава, да мог бы от этой славы и отказаться, пожить здесь на покое. Сама не знаю, с чего ему… да и мне-то… возлюбилось это Полно-Бережье…

      Она могла и еще игривее назвать: Полный Бережок.

      – А раз так, чего же лучше? Семья почти вся в сборе… ну, пусть уж Александр своими газетами занимается… мы-то могли бы жить-поживать да внучек наживать.

      – Скоро ль другая-то?

      Даже тихая Алена маленько хихикнула, а вышедшая из спальни Ольга, еще по-сельскому, в пеньюаре, целуя свекровь, стыдливо попеняла:

      – Ну вы скажете, мама!..

      – Скажу, милая, скажу. Здоровье-то не ахти, а ведь хочется и вторую внучку, и третью… еще напоследок полюлюкать! Иль в такой просьбе откажешь, невестушка?

      Они опять принялись целоваться, а пока Алена тащила очередной стул, у