Женщина, вечная девочка… (сборник). Римма Казакова

он строгал и струги,

      строил стены града.

      Если что сказали руки —

      повторять не надо.

      Ладил сети, ставил срубы,

      пласт взрыхлял для злака.

      Был он, может быть, и грубый…

      Как смотреть, однако.

      Как смотреть… Душа – не камень.

      Все ль тужить, болеть ей?

      …Говори со мной руками —

      языком столетий!

      Не на птичьем, на беспечном,

      выпорхнувшем хрупко, —

      говори на безупречном

      языке поступка.

      Говори своей заботой —

      не игрой дешевой.

      Говори своей работой:

      для меня – тяжелой.

      Говори, когда озябну,

      согревая споро.

      Говори со мной, хозяин,

      старший мой, опора.

      Как идет коса лугами —

      столько накосила! —

      Говори со мной руками,

      доброта и сила.

      Говори! И не полова —

      хлеб, шуршащий спело, —

      тихо народится слово,

      прочное, как дело.

      «На баррикадах любви…»

      На баррикадах любви

      ростовщики и барышники,

      и толмачи не нужны.

      В ход – кирпичи и булыжники…

      Только бессильны они

      против огня и брони.

      На баррикадах любви

      драться с тобою нам выпало.

      Господа не гневи!

      Столько бойцов уже выбыло,

      столько – получше нас – выбило

      на баррикадах любви.

      На баррикадах любви

      проигрыш был или выигрыш?

      Враг мой, пора бы понять.

      Бросишь оружие? Выпалишь?

      В сердце замученном выболишь

      или воскреснешь опять?

      На баррикадах любви —

      столько досталось там ворону…

      Даже и небо в крови.

      Но, что волшебно и здорово:

      мы по одну были сторону

      на баррикадах любви!

      На баррикадах любви

      горя глотали мы мало ли?

      Нас у него отними.

      Голенькие, как у Маугли,

      руки мои подними,

      ими себя обними…

      На баррикадах любви.

      «Есть такая доверчивость в том…»

      Есть такая доверчивость в том,

      как ты спишь, беззащитно и сладко,

      и становится домом палатка,

      и случайное лежбище – дом.

      Нас безгрешностью детства святой

      сладкий миг пробуждения метит,

      и забыто младенчество светит

      гуттаперчевой наготой.

      Так спокойно слетает листва

      с веток зрелой осенней порою.

      Так пронзительно брату с сестрою

      открывается тайна родства.

      На крови этот Спас, на крови.

      Но – дитя всех бедой погребенных —

      замираю, твой трудный ребенок,

      под отцовской ладонью любви.

      Дон Жуан

      Случайно услышанный монолог

      …Я бы тихо свой век доживала,

      позабыв про убогое зло.

      Только встретила я Дон Жуана.

      Поздновато,