Женщина, вечная девочка… (сборник). Римма Казакова

вечная женская блажь,

      тоскою темнящая душу:

      вся жизнь – только фон и пейзаж,

      а кто-то – туман и мираж,

      но нужен – один! – до удушья.

      Зачем мое сердце болит?

      Когда, наконец, перестанет?!

      Давно уже опыт велит

      акценты любви переставить.

      Люблю этот город чужой,

      хожу по нему невидимкой.

      Он медленный и небольшой,

      с его прибалтийской душой

      смурная, моя, – невредима.

      Люблю – без тебя, без тебя!

      Лишь так вырвусь, выживу, справлюсь

      лишь так, не стелясь, не глупя,

      себе и кому-то понравлюсь.

      Сама одобряла разбой,

      хотя открывалось уже мне:

      беда – быть победы рабой,

      но – ужас! – рабой пораженья.

      На что ты меня осудил?

      И все же есть выход: всецело

      признаю, что ты победил

      строптивые душу и тело.

      Но, значит, – еще молода,

      и жизнь до конца не пропета,

      и, может быть, эта беда

      совсем не беда, а победа!

      …По запаху счастья грущу,

      вздыхаю совсем не от горя,

      у берега счастья ищу,

      у этого вечного моря.

      А сердце спокойно уже,

      его больше грусть не корежит.

      И капельку счастья душе

      безмолвно подарит Колобжег…

      «Я рада, что я улетаю…»

      Я рада, что я улетаю

      из ночи в рождение дня

      и маленьким облаком таю

      для нас: для тебя и меня.

      Устала душа от нагрузок,

      от родины больно душе,

      и я для пейзажей нерусских

      почти что готова уже.

      Тебе оставляю я снова

      бесправную правду: люблю,

      и это тяжелое слово

      твоими губами ловлю.

      Глагол, ненасытно ловимый,

      летит к одному за двоих.

      Губам твоим больно, любимый,

      как пусто моим без твоих.

      Нас все поделило неравно,

      а надо остаться людьми,

      и поздно уже или рано

      решать уравненье любви.

      Лукавый вопрос без ответа,

      который решить не дано:

      раздельность взаимная эта

      и эта слиянность в одно.

      И бегство мое непростое —

      не меньше, чем встреча, для нас.

      Кромсай же мотором просторы,

      двадцатого века Пегас.

      И нет ни обиды, ни гнева,

      коль нет снисхожденья рабе,

      коль все же лежит через небо

      и к родине путь, и к себе.

      Настроение

      Нет личной жизни,

      от прочих отличной,

      личной,

      первичной…

      Ах, аналитики – все о политике!

      Нет жизни личной.

      Сердце не тянет,

      быть уже хочет

      просто копилкой.

      И не заглянет

      кто-то с цветочком

      или с бутылкой.

      Нет личной жизни!

      Больше не светит

      в мощном и малом.

      Нет личной жизни.

      А