Под кроной кипариса. Злата Прага

чай в чайнике, – имбирный?

      – Он.

      – Отлично, – и Костик налил себе горячий чай в чашку.

      – Долму? – предложила госпожа Альфия.

      – Можно.

      Они съели по порции голубцов в виноградных листьях и расплатились.

      До машины Костик провожал госпожу, держа над ней зонтик.

      – Всё же здорово, что у нас есть машина, и не надо тащиться в автобусе.

      – Да уж. Только напиться нельзя, – сказал Костик, пристёгиваясь.

      – А вам хочется напиться? Вы всерьёз хотите упасть в пучину алкоголизма?

      – Чего? В какую пучину?! Смените стиль, дамочка, так уже не говорят и уж тем более не пишут! Кстати, не все алкоголики, кто пьют.

      – Таки не надо мне грубить, молодой человек! Это эксклюзивное право моего издателя и спонсора! И вам до него – как до луны пешком, смею заметить.

      – Да больно надо. Просто тяпнуть хотел, так всё настроение сбила, – буркнул Костик, – кстати, а чего вы татарка, а говорите, как еврейка из Одессы?

      – А с чего ты взял, что я татарка?

      – Так, а…

      Госпожа Альфия отвернулась к окну.

      Это преследовало её с детства. Мать её была татаркой, а отец, по словам бабушки, русским. Им семьёй стать не дали, и мама осталась одна, а потом её быстро выдали замуж, и у крошечной Александры появилось новое имя – Альфия, которое ей выбрал отчим. Отчим был старым и строгим, даже суровым. Он взял молодую жену с ребёнком, как облагодетельствовал, и потом годами попрекал и её, и девочку от неузаконенной связи. Мать тихо терпела и надрывалась на хозяйстве, а Аля рано научилась выпадать из реальности в свой выдуманный мир – мир, в котором были феи, принцы, принцессы, и в котором царила любовь.

      Её сочинения учительница читала вслух, а потом отправила готовить стенгазету. Газету с учениками делал Семён Абрамович, старый еврей, учитель русского языка, от которого Аля переняла ряд словечек и вообще любовь к слову…

      – Так как там всё-таки? В Чуфут-Кале? Руки-крылья раскидывал? – допытывалась романистка.

      Костик искоса на неё посмотрел. Хотел было спросить, откуда она знает, но тут же сообразил. Кто хоть раз сам, опьянённый собственной отвагой, стоял на вершине, раскинув руки и подставив лицо солнцу или струям дождя, стекающим по щекам и смывающим всю горечь и разочарования последних месяцев, кто смотрел на мир свысока, на обрыве пропасти волосами ощущая дыхание свободы, кто орал с горы имя возлюбленной, кого распирало там, на вершине, под мрачным грозовым небом, совершить хоть какой-нибудь подвиг ради любви, тот никогда этого не забудет и тех чувств никогда уже не утратит.

      – Лучше скажите, чьё имя вы орали с той горы? – ответил он вопросом на вопрос, – с кем хотели бы укрыться в пещере от всего мира?

      Она промолчала. «А мальчик таки наш человек!» И не скажешь ничего.

      – Вот то-то, – с превосходством сказал Костик. – Обедать где будем?

      – Дома. Только еду купим в кафе и заберём с собой в контейнерах.

      – Это затратно. Заедем на рынок. Я сам приготовлю…

      Оксана поправила на себе платье и ещё