Ветер. Часть первая. Париж. Таня Трунёва

обсуждали подробности охоты. Говорили они развязно и громко, то и дело подливая друг другу водку. Зычный мат мешался со звоном посуды, стуком грубо брошенных вилок и хриплым гоготаньем. С сёстрами чужаки обращались бесцеремонно, приказывая по-барски: «Дай! Подай! Убери!»

      От распаренных в бане тел стоял терпкий дух мыла, пота и влажной берёзы, порой он мешался с резким запахом чесночной приправы для шашлыков и с ванильным ароматом сдобы.

      – Не нравятся мне они. Мерзкие, и не начальство, а какие-то, похоже, бандюги, – прошептала Катька.

      – Да ладно тебе! Скоро напьются да и уедут, а платят так, как ты на своей почте за месяц не заработаешь! – хмыкнула Светка.

      Один из приезжих – грузный, с распаренным красным лицом – поманил Светку пальцем: «Тарелку бы надо сменить, хозяйка!» Катя вздрогнула, обернувшись на грубый хохот. Краснолицый, усадив на колени подошедшую с тарелкой Свету, огромными руками тискал её ноги, задирая юбку. Второй из гостей – коренастый, коротко стриженый – решительно встав, с влажной улыбкой направился к Кате.

      – Засиделись мы. Пора бы размяться, девки!

      – Пусти! Не было такого уговора! – вырывалась Светка.

      – Да что вы из себя целок корчите?! – прохрипел коренастый. – Тут мне донесли, одна из вас дитя нагуляла от солдатика, что ли. А мы чё, хуже?!

      Он медленно вытащил из брюк ремень. Намотав его на руку, процедил, кривя губы в садистской улыбке:

      – Как ублюдков рожать – они горазды, а как почётных людей уважить…

      – Вы, мужики, полегче! Зачем девок обижать? – вступился егерь.

      – А ты молчи, холуй! Пошёл вон! Иди лошадей посмотри! – грубо оборвал его краснолицый.