Ветер. Часть первая. Париж. Таня Трунёва

побывать. Я про этот город много читала. Хочу сама увидеть, так ли там всё, как в книгах написано.

      Коля с улыбкой прошёлся по струнам гитары:

      – Ты что, мой друг, свистишь? Мешает жить Париж? Ты посмотри, вокруг тебя тайга, ла-ла-ла-ла… В Париж? Желание хорошее. Только девчонки, ровесницы твои, другие мечты лелеют: о любви и за хорошего парня замуж выйти.

      Колины глаза весело блестели. Из догорающего костра брызгали искры, тёмно-голубое небо перемигивалось с редкими лесными светлячками. В траве шуршала засыпающая таёжная жизнь. Катя, наслаждаясь привычными шорохами и запахами, светилась тайной радостью, её брошенные украдкой взгляды осторожно ласкали Колино загорелое лицо.

      – Тот, кого люблю, жениться собирается, поэтому в мечтах только Париж остался, – вдруг неожиданно для себя выпалила Катька, оборвав разговор.

      Особой болью была та ночь, когда Катю разбудил лёгкий шорох:

      – Да спит она! Иди сюда, милый! – Нелин голос шелестел в темноте. – Тесно тут в спальнике, иди на пол.

      В Катин сон ворвалось частое дыханье и причмокивающий звук долгих поцелуев, переходящих в постанывания. Приподняв голову, в бледном свете луны, падающем сквозь узкое окно палатки, Катя увидела очертания совершенно раздетой парочки, лежащей на войлоке между раскладушками. Когда глаза привыкли к тусклому свету, Катя разглядела сплетённые в объятиях руки и раскинутые ноги, и услышала то замирающее, то догоняющее шумное дыхание. Вскоре палатка наполнилась запахом разгорячённых тел и каким-то странным волнующим сладковато-кислым ароматом.

      Катька лежала, как скованная, пылая от непонятного возбуждения. Колины, белеющие в сумраке, голые плечи были так близко, что она едва сдерживала желание коснуться их.

      Остаток ночи Катька прометалась как в бреду, а на рассвете бросилась в лес, чтобы вволю наплакаться. Она зарылась в густую траву, рыдая. Внезапно кудрявый лист шершаво уткнулся в её щёку. Бешень-трава. Вспомнились рассказы бабы Стёпы. «Расти-расти, травка! – всхлипывая, прошептала Катя. – В конце лета я тебя сорву. Ты будешь мой, Коленька! Хоть с бесами – да будешь, иначе не вынести мне этой боли!»

      Отгорело сибирское лето, отшуршала и осень. Живой, хрустящий воздух зимы принёс новые заботы жирного и пушистого охотничьего сезона. Но каждый вечер, засыпая, Катя вспоминала летние вечера и любимого. Это наваждение ловким зверем всюду ступало по её следу.

      Однажды на каникулах январским утром краснощёкая Светка, покрытая морозной пылью, ввалилась в избу бабы Стёпы с посылкой в руках.

      – Вoт! Неля с Колей из Иркутска прислали. С Новым годом поздравляют. Конфеты, всякое тут… И письмо тоже. Неля в командировку в Новосибирск уезжает, на две недели.

      Слушая Светкину болтовню, Катя вспыхнула дерзкой мыслью: «Один он, один в городе! Моё время настало!»

      – Я в Иркутск собираюсь пока каникулы. Узнаю всё про институт. Может, книги какие куплю, – выдохнула она тихо. – Бабуль, хочешь чего-нибудь передать?

      Вечером, взглянув на небо,