Мы будем вместе. Письма с той войны. Гавриил Яковлевич Кротов

напоминает о себе. Но что обстановка?

      Муся, я добьюсь своего. Но поговори с мамой о квартире на случай моего приезда. Я даже брошу курить ради этого, но поеду я только ради тебя. Муся, позвони Семёну11, что я получил от Ткаченко письмо, и сообщи его адрес: г. Пятихатка Днепропетровской области, п. я. 99, Ткаченко Л. С. Он предлагает перейти к нему на работу в НКВД. Как ты на это смотришь?

      Смотрю на твою карточку, но как она мертва! Теперь легко представляю подвижность твоего лица, теплоту губ и холод пальцев.

      Ура! Сейчас ходил в санитарное царство и видел Абрама Локшина12. Был продолжительный и радостный разговор. Вспомнили маму, Дею, Галку и, конечно, тебя; вспомнили ваши беседы, кабинет, медведя. Мнения разошлись: я за педагогов, он за медиков. В общем, он сделался для меня реликвией воспоминания моего нечаянного счастья.

      Он обещал написать вам письмо. Я указал, что не писать писем – это (не говоря «свинство») поросячество. Он согласился. Итак, я имею нового друга, напоминающего друга.

      Пиши свои мнения о переходе в НКВД, это решит вопрос моего согласия.

      Крепко, крепко целую тебя, целую Галку, привет маме и Дее.

      Жду писем. Твой Ганя

      Быть достойным своей Муси

      22.3.44

      Я вижу, как твои губки презрительно улыбаются. «Боже, Ган, который нравился мне, одурел. Он в два дня написал четыре глупейших письма». Я знаю, и ты презираешь рай. Представляю, как скучно читать тебе мои вздохи и хвалу тебе. Но ты особенно не задавайся. Если через два дня я не получу письма, то прочтёшь то, что заставит тебя дрожащей рукой царапать каракули оправдания. Ужасайся и не доводи меня до гнева. А пока – пишу письмо по-прежнему горячее.

      Читай около бочки, ибо я шлю тебе пламенный привет, от которого может вспыхнуть всё. Я вижу, чувствую (предполагаю), как твои холодные пальцы даже согрелись.

      (Вредные люди мешают мне беседовать с тобой. Итак, антракт в самом начале письма.)

      Выдал жалование и снова думаю о тебе. Жизнь приняла прекрасный смысл. Я предполагаю перейти в НКВД, принять офицерское звание, чтобы быть достойным своей Муси. Думаю взять с собою и Ивакина. Завтра иду к Абраму исключительно из-за того, что это напомнит мне тебя.

      Муся, как я жду твоих писем, чтоб иметь уверенность, что это не мираж, что ты действительно помнишь обо мне.

      3 часа ночи. Не хочется спать, но и оставаться наедине со своими мыслями тяжело. Играл в карты, выиграл около тысячи рублей, и невольно вспоминается поверье, что кому везёт в карты, тому не везёт в любви. Это будит тревожные мысли. Нет, терять любовь я не хочу.

      Муся, прошу тебя, указывай мне ошибки и в письмах. Твой Ганя

      P.S. Когда же я получу твоё письмо? Последние два знаю наизусть. Смотрю на фото, приклеенное к книжке рядом с надписью, вспоминаю вечера в кабинете, кино, метро, первый поцелуй и разлуку.

      Глава 2—2. Мечты и сомнения сменились реальными мыслями о будущем

      Хотелось бы знать, кого я встречу в Москве

      27.3.44

      Чего

11

Калабалину.

12

Абрам Эммануилович Локшин (р. 1916) – военврач, двоюродный брат Муси. Ганя познакомился с ним ещё до знакомства с ней по переписке.