Мы будем вместе. Письма с той войны. Гавриил Яковлевич Кротов

Марина, жизнь столько била меня, столько я видел гадости, что я старался изменить её. Иногда это было донкихотство, а иногда… Да вот ты – моё сочинение. Знаешь, как больно было, когда от тебя не было долго писем. Смешно и глупо. Мне, 34-летнему, влюбиться в мечту, именно мечту, так как ты живая не смогла бы быть объектом моей любви. По годам, психологическому укладу (ведь за жизнь мою грязи ко мне пристало, я не любил её, но… а ты чиста от всего этого). Но факт, что сегодняшняя дрожь, выдавшая мою радость, – это плохой признак. Ну, это ерунда. Я могу не только взять себя в руки, но и за глотку.

      Видите, как много я насплетничал на себя.

      Да, Марина, жизнь меня не баловала, и, быть может, это спасает меня там, где гибнут мягкотелые. И вот, сидя в грязи, кушая из котелка, я пою и чувствую:

      Звени бокалом, жизнь моя,

      Гори, любовь и хмель…

      И дальше:

      Эх, только б мне не лечь сейчас

      В морозную постель5.

      Ты удивляешься, что меня интересует театр. Да ведь, друг мой, навязла в зубах вся эта передряга. Вот вчера я был у подполковника, начальника политотдела. Он вернулся из госпиталя после тяжёлой контузии головы. Узнал, что меня награждают третьим орденом, и позавидовал мне, а я – ему, что он побыл в Москве. Назвал меня дураком и обещал отпустить в Москву здорового. В Москве меня пугает строгость дисциплины. Ведь тут иногда и с генералом курить приходится. А я отвык от строевого тыла. Но постараюсь в Москве сделаться «гражданским». Только, Марина, веди в театр, как ты хочешь.

      Получила ли ты мои письма и фото? Правда, я там мало похож на себя, это фото больше подходит в альбом уголовного розыска. Но о наружности хорошо сказано:

      За дни боёв я стал их много старше,

      Сам у себя я на глазах старел,

      Когда в снегу по пояс шёл на марше,

      Когда о ствол винтовки руки грел…

      И ты собой мне заполняла душу.

      Я сам теперь не вспомню, сколько раз

      Я с жадностью хотел твои рассказы слушать,

      Ловить тепло твоих лучистых глаз…

      И я приду. Дым пороха, махорки,

      Пыль городов и сказочную даль

      Внесу на пожелтевшей гимнастёрке,

      Где орденов багряная эмаль.

      Ну, я, кажется, опять в книжность полез. Но что ж делать, если жизнь не так красива, как книги. Маяковский писал:

      Надо жизнь сначала переделать,

      Переделав, можно воспевать…6

      Ну что ж, сколько хватает сил, я переделываю, как солдат, наших генералов, а петь, политотдел уверяет, что тоже надо. Ну, заболтался я. А бумаге конец. Но, Марина, запомни одно – твоя дружба мне необходима. Письмам рад и жду их.

      Целую Галку. Привет твоим родителям (всё же имён я до сих пор не знаю). Привет Дее. Да хранит меня Аллах от медиков. А тебе я затрудняюсь, чем выразить своё чувство: руку пожать – охать будешь, поцеловать – рискованно, боюсь обидеть, а других способов не придумал. Ганя

      Приписка

5

Ирландская застольная песня, на музыку Бетховена.

6

Из стихотворения «Сергею Есенину».