Боярыня Морозова. Владислав Бахревский

милость за службу в иноземных царствах. Борис Иванович сам изобрел поощрение, сам объезжал семейства послов. И все это ради дочерей Ильи Милославского.

      От Милославских вышел, до того задумавшись, что забыл приказать, куда дальше ехать.

      Мария, Анна, сама Катерина Федоровна в тот же день примчались к Соковниным. Привезли, показали дареные шелка. Но вот в чем вопрос? Борис Иванович милость царскую объявил, шелками пожаловал и – ни словечка!

      – Приезжал, и слава богу! – утешила Милославских Анисья Никитична. – Не будь нужды – не приехал бы.

      – Борис Иванович и у других был, кто в дальних службах, – качала головой Катерина Федоровна. – Царь невесту выбрал, какие теперь смотрины?

      – Наш ум – бабий! А Борис Иванович о царевых делах печется, о наитайнейших.

      – Про Траханиотова слыхали? – спросила Катерина Федоровна. – У дворянина то ли в калужской земле, то ли в рязанской имение отнял, к своим имениям присовокупил. А про Леонтия Стефановича, про Плещеева совсем уж страсти рассказывают. Купцов на правеж ставит. Ярославский гость не дал ему, сколько спрашивал, – все ребра сломали.

      Анисье Никитичне о Плещееве слушать всю правду и противно и боязно. Родной брат Прокопия Федоровича Иван Федорович товарищ судьи Земского приказа, а Леонтий Стефанович – судья.

      Переводя разговор, Анисья Никитична воздух ноздрями попробовала.

      – Вроде у нас дух хороший. Ездили мы в Симонов, в Новый, – ужас! На пустырях кучами – рыба, мясо. Все гниет, смердит. А люди с голода пухнут… Я каждое воскресенье при храме нашем голодных кормлю. Кормить бы каждый день – кишка тонка.

      – Рожь нынешний год уродилась! – Катерина Федоровна много правды говорить остерегалась. Поторопилась уехать…

      Происшествие на дороге

      В Успенском соборе на службах Федосья тянулась взглядом к царю.

      Дома призналась Дуне:

      – Я теперь знаю, какое лицо у счастья.

      – Да какое же?! – У Дуни от такого разговора в каждом глазу по солнышку.

      – А ты посмотри на царя.

      – Мы же к Троице завтра едем.

      – Вернешься – увидишь.

* * *

      Осенью в добрую погоду всякая дорога на русской земле – по золоту. Что ни лес – царский терем, купол небесный – Божий дар.

      С холма, остановив лошадей, смотрели на Маковец, увенчанный Троицкой обителью.

      – Как же я люблю собор Василия Блаженного и Спасскую башню, но здесь – дом Троицы единосущной!

      Федосья опустилась на колени, поклонилась. И Дуня за сестрой на колени. Коснулась лбом земли.

      В монастыре жили три дня.

      Дни стояли солнечные. Решились ехать в обители Переславля-Залесского.

      В какой-то деревеньке поили лошадей. Подошла поглазеть на проезжих собака. Морда веселая, глаза с искоркой.

      Федосья кинула приветливому псу половину калача.

      Лошади напились, поехали.

      Дуня все поворачивалась, оглядывалась.

      – Не егози! – сказала Анисья Никитична.

      – Федосья хлеб собаке дала. Теперь за нами бежит.

      Федосья посмотрела. Собака, верно, бежит. Морда