Сердце в клетку. Комедия в 27 главах. Елена Бодрова

верху».

      Большинству мальчиков досталось по одному листку, Антону два, а Ване и Пете ни одного.

      «Ну вот, – подумала женщина. – Если бы я знала, что буду раздавать, нарисовала бы Ване и Пете и незаметно подмешала бы».

      – Нина Степановна! Вы еще тут? – на этот раз завуч выглядела еще более сердитой. Мимо нее в класс с виноватым видом протиснулась Анна Сергеевна.

      – Нельзя же было оставлять детей одних, – развела руками уборщица. – Уже иду к ведру.

      Она подмигнула Катеньке, махнула рукой всем детям, улыбнулась Ане и Пете, которые сидели за одной партой.

      – До свидания, Нина Степановна! – воскликнули дети хором.

      Прозвенел звонок на урок и женщина принялась мыть опустевший после перемены коридор.

      Глава 2, в которой Нина Степановна не хуже других и, кроме того, с тортом

      Нина Степановна с громадным пакетом возвращалась домой. Накупила продуктов. Сегодня зайдет соседка (она же – подруга) Люба. Поболтать и торт поесть в честь дня рождения.

      Проверила почтовый ящик: только цветастый рекламный буклет из магазина напротив. Посмотрела на другой почтовый ящик с цифрой двенадцать. Нащупала в кармане лист в клеточку с сердечком по имени Николай.

      «Была – не была! – мысленно воскликнула Нина Степановна. – Что я, хуже что ли?» – и засунула мятый листок в щель ящика. Внизу хлопнула тяжелая подъездная дверь, Нина Степановна испугалась, что это кое-кто определенный, подхватилась и заспешила на свой этаж, в квартиру с номером восемнадцать на двери.

      – Надька! – крикнула женщина разувшись, и ей ответила привычная тишина. Опять где-нибудь шатается. Переходный возраст – пятнадцать лет, уроки побоку, всё побоку. – Надька! – крикнула еще раз, навскидку. Только холодильник мерно гудит.

      Нина Степановна прошла на кухню, выложила продукты на стол. Торт купила – «Наполеон», самый любимый с детства. Вот придет Люба, поболтают, посидят, телик посмотрят. Тут же зазвонили в дверь. Нина Степановна открыла.

      – Любка, приветики, – сказала она и обняла подругу.

      – Превед, медвед, – ответила та. – Все-таки работа в школе хорошему тебя не учит.

      – Тут и без школы научишься. У меня взрослая дочь, океюшки?

      – Не такая уж взрослая. А отпускаешь шастать до ночи.

      – Знаешь же, что не я отпускаю. Сама отпускается, когда захочет и куда захочет, – ответила Нина Степановна и прошла в кухню, а за ней Люба, шелестя по полу нарядной юбкой.

      – Сама только пришла, – сказала Нина Степановна и поставила чайник на плиту.

      – Распустишь ее, – не унималась подруга. – Вон, я свою в ежовых рукавицах до сих пор держу, а ей уже двадцать.

      – Ты молодец.

      – Отцовского ремня ей не хватает. Твоей, в смысле.

      Нина Степановна села на стул и поглядела на чайник. Он отзеркалил ее лицо, сделав похожим на воздушный шарик. Нина Степановна скорчила гримасу