Три сестры мушкетера. Время поиска. Роман Иванович Веков (Кукуев)

бутылками и открытыми банками кошачьих консервов. А на кровати храпел какой-то дядька.

      Со стола раздался звонкий хруст. У банки с самым дорогим продуктом сидела неизвестно откуда взявшаяся кошка и, зажмурив глаза, наслаждалась ее содержимым.

      Дядька на кровати заворочался, храпнул сильнее прежнего, проснулся и уставился на меня, сверкая ослепительными белками на совершенно черном лице. Он был негром.

      – Ну, че, Котофеич? Еще по граммульке, и я пойду, понял?

      Негр спустил с кровати ноги и попытался что-нибудь налить в пластиковый стакан из уже пустой бутылки, не так давно хранившей в себе, судя по этикетке, один литр спирта «Рояль».

      Кошка сказала «ррр», потом «шшш», обвела нас горящими глазами, красиво перелетела со стола прямо на перила балкона, а потом скрылась в темноте.

      – Видал, Котофеич? То-то, зараза, чужих боится, а пожрать пришла.

      Негр с учительским видом поднял вверх указательный палец.

      Вообще-то, меня зовут Константин Тимофеевич. Так случилось, что я торгую всякими кошачьими радостями и поэтому на такое прозвище, само собой возникающее в ходе моих занятий, мне не стоит обижаться.

      – Ладно, – сказал я негру. – Ты, давай, слезай с моей кровати, я спать до смерти хочу.

      Выпроводив его за дверь, я стряхнул с покрывала мусор от его ботинок, погасил свет, разделся и рухнул в постель.

      Глава 3

      Утром я проснулся оттого, что кто-то чем-то острым цеплялся за мои ноги. Сначала я подумал, что меня все-таки стали пытать, но, выругав себя за такую дурь, открыл глаза и увидел у моей кровати ту самую кошку.

      Затем мой взор упал на останки вчерашнего пиршества, и лучшие мои нравственные и эстетические чувства оказались покоробленными.

      Так жить нельзя, решил я, и на счет «раз» недоеденная банка с кошачьими фрикадельками стыдливо спряталась за занавеску, на счет «два» – бумажная самобранка со всем послевчерашним натюрмортом оказалась в мусорном ведре, на счет «три» – я с сигаретой сижу в кресле и любуюсь восстановленным девственным блеском полированного журнального столика.

      Кошка внимательно и с некоторым сожалением пронаблюдала за тем, как исчезают из поля зрения ее деликатесы, а потом, вероятно сообразив, что их источником являюсь я, прыгнула мне на колени и посмотрела в глаза. Ее следовало погладить. Она доверчиво выгнулась и подставила мне животик. Я почесал ей пузко, она совсем разнежилась и замурчала.

      На ее шее я увидел цепочку с бирочкой, вроде тех, которые носят на запястье некоторые пижоны.

      – Интерсно, кошка, как тебя зовут?

      Я повернул цепочку и прочитал на бирке свои собственные инициалы: «К» и «Т». Кошка продолжала сосредоточенно мурчать.

      – Мурка? Машка?

      Она не реагировала.

      – Ладно, тогда я буду звать тебя просто Кошка, – сказал я.

      Она на секунду открыла глаза, перестала мурчать и очень утвердительно сказала:

      – Мя!

      Видимо, прав был один мой приятель,