Зависимые от жизни. Ирина Говоруха

с бокалами для красного вина на черных худощавых ножках. Она подпрыгивала на ухабах, а я говорила, что ненавижу готовить и не переношу запаха сырой рыбы. Иван доказывал, что стоять у мартена – прямая обязанность женщины, и нечего здесь изобретать велосипед.

      – Ты знаешь, моя Варя тоже первое время воротила нос. Я привожу щуку с рыбалки, а она чистить отказывается. Я полдня удил, а она, видишь ли, боится, что та ее укусит. А однажды заглянул на кухню, а у щуки завязан рот бинтом. На бантик.

      Потом вздыхал и ласково, даже жалостно спрашивал:

      – Кирюша, ну что с тобой? Я ужин приготовил, шарлотку испек, фильм для тебя скачал.

      Мне становилось стыдно, и я просила прощения.

      Его дом был странным. В каждой комнате среди современной мебели обязательно стояло что-то из прошлого. Притом далекого. В коридоре – полированный трехстворчатый шкаф. В спальне, рядом с большой кроватью, накрытой покрывалом с гигантскими розами – жалкое трюмо с треснутым лаком и такой же табурет. В большой комнате по центру – шатающийся столик с бесформенной тряпкой вместо скатерти. Точно такая же была у моих родителей, и в ней они переносили сорняки с огорода. В детской – кресло с вылезшими пружинами и бурым поролоном.

      Но оригинальнее всего оказался ряд открытых полок в прихожей – от пола и до потолка. На них размещались книги, пыльные пустые банки, коробка с шашками и домино, старый шланг от пылесоса, дырявый дуршлаг, шпагат, связка желтых газет, портфель, с которым он когда-то ходил в школу, дипломат отца и несколько клубков «Дарничанки». Сверху нависал кусок войлока, детские мальчиковые валенки и потертый ремень. Откуда-то из глубины вылетела платяная или войлочная моль. Я не успела рассмотреть, как Иван пришиб ее одним мощным ударом.

      Он подвел меня к окну, заставил посмотреть вниз, а потом заговорил, стараясь зацепить губами ухо.

      – Видишь, справа школа. Ребенку даже дорогу не нужно будет переходить. Слева и чуть назад – два детских садика. Внизу – игровая площадка. Ты можешь готовить и просто за ним приглядывать.

      – Приглядывать за кем?

      – За нашим ребенком.

      Потом он развернул меня к себе и сказал очень жалобно:

      – Послушай, Кирка. Переезжай ко мне. Сколько мы можем встречаться в машине и в кафе? Будем жить, как все, – обычной человеческой жизнью.

      – А как все – это как?

      – Ужинать на кухне, по субботам – генеральная уборка квартиры и стирка, конечно. По выходным – шашлыки или рыбалка. Летом можно снять домик в деревне и спокойно заниматься прополкой зеленого чеснока и заготовками на зиму. По утрам – купаться в речке. В воскресенье – ездить за продуктами в супермаркет.

      – Мне нужна домработница.

      Он присвистнул.

      – Я всю жизнь убираю сам. Не хватало, чтобы какая-то чужая баба гремела в нашем доме ведрами и заглядывала в мои труханы. Что соседи скажут? Что я привел в дом жену и отдельно уборщицу?

      – Вань, я театр люблю. Мне музыка нравится. Я не хочу посвящать себя домашнему хозяйству.

      Он махнул рукой и ушел на кухню.

      Мы сели смотреть фильм.

      – Подожди,