Маленький блог о большой #парадигме. Костя Ровинский

на Украине свободный гражданин этой страны легко превращается в заключенного, если путает указанные существительные в дискурсе легального украинского политикума. Само собой разумеется, что результирующие реальности, стоящие за обоими статусами, отличаются кардинальным образом – свободный и зек. При этом те, кого назовут «ополченцами» или «террористами», останутся все теми же пророссийскими повстанцами из Донбасса. Но дело то в том, что официальная украинская пропаганда именует их исключительно террористами.

      Любое политическое преследование исторически имело место тогда, когда некий частный дискурс вступал в противоречие с тем, что декларировалось на официальном уровне. Все мы хорошо знакомы с такими явлениями, как самиздат и подпольная литература, – они не являются изобретением постмодерна. Дискурс революционных организаций всегда считался некоммерческим. Активисты и революционеры направляли свой призыв массам, способным изменить определенный социальный порядок, что, в свою очередь, потенциально могло улучшить их экономическое положение (на этом, кстати, и погорели все социальные революции, к чему мы еще не раз вернемся далее).

      Но в условиях нынешней цифровой революции определенные коммерческие драйверы присутствуют по умолчанию в любом протестном дискурсе с самого начала. Любое масс-медийное выступление по поводу, например, глобального потепления всегда сопровождается неким бизнес-эффектом, даже если последний и остается вне поля зрения широкой аудитории.

      Фондовые рынки сегодня реагируют даже на столь микроскопические порции дискурса, как твиты. При этом неважно, был ли твит изначально задуман для обеспечения такого эффекта или нет. То есть любой «рандомный» дискурс из виртуального пространства потенциально аффектирует положение вещей в мире реальном. Под реальным миром мы понимаем человеческое общество или, точнее, общество потребления, где все превращено в товар или услугу со своей конкретной ценой.

      Получается, что дискурс сегодня обладает независимой коммерческой стоимостью, содержит в себе некий вполне измеримый капитал. Более того, не контент (то, что именно сказано), а наличие самого дискурса (факт того, что что-то сказано в определенном контексте) играет в этом всем ключевую роль.

      Говоря о контенте, мы имеем в виду не только текст. Различные комбинации картинок и знаков, видео в сопровождении речи или субтитров и даже граффити могут наполнять сегодняшний контент. Тем не менее ошибаются те, кто считает текстуальный месседж слабым звеном при явном засилии визуала. Да, видео доминирует, но для создания любого видеоматериала нужен, как минимум, сценарий, который есть ни что иное, как словесный нарратив. При этом неважно, собраны ли слова в последовательный сюжетный текст или спонтанно бродят в голове.

      Когда мы видим изображение, определенный дискурс складывается в наших умах сознательно или бессознательно.