Северо-Запад. Зэди Смит

водой, неотличимой от дождя. Эту церковь ее детства, где она была субботней брауни[11], переделали в апартаменты класса люкс, каждый имеет свою частичку изысканного витража. Собрание маленьких спортивных машин стоит перед церковью там, где раньше было кладбище. Автобус плетется в сторону шоссе. Она выпрямляется, отирает шарфом рот. Быстро идет, сжимая в одной руке идиотский зонтик, и дождь капает ей в рукав. Номер 37. У почтового ящика она быстро просматривает брошюрки, как послушная девочка, и прежде чем засунуть письма в щель, еще раз их проверяет.

37

      Она надеялась найти другой метод. Бабушкино средство, которое можно потихоньку применить дома, состряпав его из доступных веществ в ванной. Все остальное обойдется слишком дорого. Все остальное отразится на их общем банковском счете. В Интернете она находит только моралистов и никаких практических советов, кроме старых страшилок из донравственного прошлого: ванна с джином и шляпные булавки. У кого сейчас есть шляпные булавки? Вместо этого она здесь, со старой кредиткой времен учебы в колледже. Странное место. Никакое. Мог быть дантист, мануальный терапевт. Частная медицина! Роскошные диваны, кофейные столики со стеклянной столешницей, приватность. Никаких записей в журнал. Никто не спросит:

      А. Решение пойти на эту процедуру ваше собственное?

      Б. Есть кто-нибудь, кто бы отвез вас домой после процедуры?

      Тут есть девица, которая спрашивает у нее, не хочет ли она стакан воды, как собирается платить. Это всё. Деньги позволяют избежать отношений, обязательств. Тут все по-другому. Когда ей было девятнадцать, университетская медсестра все ей устроила. Она сидела на краешке больничной кровати с милосердной бывшей любовницей, обе в летних юбках, болтали ногами, как маленькие девочки, которых отругали родители, и больше всего их интересовало, как действуют анестетики.

      – Мне казалось, он будто держит меня за руки и говорит десять, девять, восемь – и в следующую секунду – в следующую секунду – это уже сейчас, ты целуешь меня в лоб.

      – Два с половиной часа прошло!

      В своем роде откровение бо́льшее, чем путаные лекции о сознании, Декарте, Беркли.

      Десять, девять, восемь…

      Прошло два с половиной часа!

      Ни одна книга не смогла бы ее убедить так, как ее убедил тот день. Десять, девять, восемь… небытие. Милосердная девица! Она сделала больше, чем от нее требовалось. Вот одно из преимуществ женской любви, того, что тебя любят женщины: они всегда делают гораздо больше того, что требует от них долг. Десять, девять, восемь. Возвращение к жизни. Поцелуй в лоб. И еще полустертая детская переводная картинка на стене перед ее глазами. Тигра, Кристофер Робин и Пух, все без голов. Свободная кровать в детской палате? Она помнит только десять, девять, восемь – безболезненная репетиция смерти. Полезно вспоминать в мгновения смертельного страха. (В маленьких самолетах, на больших глубинах.) В тот раз у нее была двухмесячная беременность. В этот раз – два месяца и три недели.

      Секретарша,

11

Брауни – детская организация для девочек от 7 до 10 лет.