Восточный плен. Княгиня. Часть первая. Мариша Кель

немного хлеба и несколько кисловатых долек оранжевого фрукта, называемого апельсином, и выпила бокал вина, она согрелась.

      Он продолжил:

      – Мои мысли о вас… и о том, что каждая душа в Константинополе служит Великому Султану. От мальчишки, который чистит главную улицу от испражнений верблюдов, – он махнул рукой в сторону широкой улицы, – до воинов внизу во дворе, и даже наши с вами жизни – все мы живём и умираем во благо нашего правителя.

      Мари удивлённо вскинула брови.

      – У меня несколько иное мнение на этот счёт…

      Ариф на это её высказывание лишь нежно улыбнулся, и его глаза загадочно блеснули.

      – Какое же? – искренне поинтересовался он.

      – Ваши обычаи, порядки и законы для русской княгини… они неприемлемы.

      – Для большинства людей закон – это перечень запретов. Однако для избранных это список возможностей.

      – Что вы имеете в виду?

      – Я всего лишь предлагаю вам взглянуть на всё, что с вами происходит, под другим углом… С другой высоты.

      Сказав это, он жестом пригласил Мари подняться и проследовать вслед за ним.

      Приблизившись к краю крыши, Мари ахнула.

      Невысокий белокаменный бордюр служил безопасным ограждением. Но тем не менее Мари неосознанно встала на шаг ближе к Арифу. У неё закружилась голова от того, что предстало её взору. Перед ней простирался величественный вид города.

      Константинополь предстал перед восхищённой женщиной во всём своём могуществе и роскошной красоте. Мари открылся изумительный вид на мечеть и далее – на дворцовые силуэты зданий этого старинного города Востока. Он был так грандиозен и велик, что взгляд Мари даже не мог коснуться окраины города, которая была очень плотно заселена жилыми домами и всевозможными постройками, вплоть до береговой линии моря. Мраморного моря, чьи невозмутимые воды, спокойные в своём величии и чинности, слегка могли позволить себе еле заметную рябь, что расходилась от покачивающихся на воде лодок.

      Яркое сияние луны в эту ночь преображало всё вокруг, делая необычным и волшебным. Вместо привычного бледно-голубого блеска сияние будто укутало город в дымку красно-оранжевого цвета, которую было привычнее видеть на закате солнца. Картина, представшая перед Мари, казалась творением рук божественного и бесспорно талантливого художника. Он будто нарочно погрузил город в красноватый туман, отчего люди и строения казались нечёткими, немного размытыми, что придавало виду ощущение зыбкой сказочности.

      Картину «одной ночи из тысячи» завершали мирно плывущие по золотистому небу редкие воздушные облака. На водной глади Босфора в отчётливом ярко-красном свечении пролегла лунная дорожка, словно дразня и подмигивая.

      От внимания Мари не укрылся и великолепный дворец, что расположился на той же стороне пролива, но чуть поодаль.

      – Что это за великолепие? – спросила она у переполненного гордостью за свой город Арифа.

      – Думаю,