Нюрнберг. На веки вечные. Том первый. Братья Швальнеры

процедуры привлечения к ответственности, то чего боятся русские? «Дадим им последнее слово, кинем кость, а после на виселицу» – так должна звучать философия тех, кто не боится. Но они упрямы в своем нежелании открыто судить гитлеровцев! Значит, все же боятся. А вот чего – вопрос. Ответить на него – наша с тобой задача, которая должна быть решена в кратчайшие сроки.

      – К чему такая срочность? – не унимался пытливый заместитель «Дикого Билла», который сегодня проявлял невероятную тактичность, проницательность и прозорливость – именно по проявлениям этих, несвойственных ему, качеств Даллес понял, что вопрос перед ним сегодня стоит серьезный и важный.

      – К тому, что обстановка в мире, несмотря на окончание войны, менее напряженной не стала – ты-то об этом знаешь. Итоги конференций, разделивших Европу на сферы влияния между союзниками, не устраивают никого. Это значит, что третья мировая может начаться со дня на день. СССР лежит в руинах, а когда лучше всего бить соперника, если не в момент его усталости? Только повод для этого нужен серьезный, и мое чутье подсказывает, что он у нас почти в руках… Однако, вопрос войны все же оставим политикам. Мы же должны сделать свою, разведывательную, работу. От ее результатов зависит, кто в каком обличье войдет в историю – кто на веки вечные станет врагом человечества, а кто – другом. Гитлер и Сталин – эти два друга – должны предстать в одинаковом свете. Но в правдивом. Потому так важно докопаться до истины и доказать ее, что ты и должен сделать…

      Даллес понимающе посмотрел на шефа – все сказанное им на протяжении последнего часа, наконец, сложилось в единую мозаику, логичную, последовательную и искреннюю.

      – Мне надлежит отправиться в Нюрнберг?

      – Да. Но для начала надо изобрести повод – приезд твой без него будет не просто криво истолкован; он сам по себе станет козырем в руках наших противников…

      – Козырем? Но каким?

      20 сентября 1945 года, ближняя дача Сталина в Кунцево

      Сегодня на прием товарищ Сталин вызвал Андрея Януарьевича Вышинского. Этот человек, ныне занимающий скромную и малозаметную должность заместителя министра иностранных дел СССР по правовым вопросам, вошел в историю страны не благодаря тому, что был образованнейшим юристом, профессором, автором книг и монографий, а некогда – даже ректором МГУ. И даже не благодаря тому, что во Временном правительстве занимал должность товарища министра юстиции Малянтовича, и в этом качестве отдал приказ об аресте Ленина.12 Все эти, без сомнения, яркие события до поры меркли на фоне остальных, не менее ярких, но куда более мрачных. Он стал печально знаменит благодаря своему участию в качестве главного прокурора страны в сталинских репрессиях 1930-х годов. Яркие, но хамские подчас обвинительные речи становились грозным предвестником скорой расправы над неугодными Сталину старыми партийцами. От них веяло кровью и страхом,

12

Венгеров А. Законность, как её понимал А. Вышинский // Общественные науки. 1989. №6;