Таисия, или Кукла московская. Лидия Петровна Будрик

согласилась она.

      А сама выпила немного и взялась резать колбасу.

      Боброва допила все до дна, довольно вытерла ладошкой губы и присела на стул. Она со вниманием рассматривала ее всю, а потом спросила:

      – Что-то я тебя не припомню… Не наша, кажись?

      – Никифоровой теть Маши племянница, – пояснила ей Тая.

      – Таська?! – уточнила Шура, радуясь такой встрече.

      – Да, – улыбнулась она, подавая ей бутерброд. – Ты закусывай.

      Бутерброд Александра взяла и даже стала медленно его есть, но потом что-то вспомнила и задумчиво сказала:

      – Погоди, она ж померла! Вот… недавно.

      – Да, – кивнула головой Новгородцева.

      – Давай ее помянем, – предложила сразу женщина и снова налила вино в стаканы. – Дай ей Бог Царствие Небесное! Хорошая была тетка! Бывало, приду и скажу: «Теть Мань, налей чуть-чуть». И она нальет. Много не наливала, капнет чуть-чуть, а что мне надо бедной бабе?

      А сама мгновенно опрокинула стакан в рот, прижала ладошку к губам и молчала.

      Немного выпила и Тая, потом отставила вино в сторону и сказала:

      – У тебя детки такие славные.

      – Правда хорошие? – переспросила её радостно Боброва.

      – Такие симпатичные, умненькие.

      – А знаешь, как душа болит? – ударила та себя в грудь кулаком, а на глазах выступили слезы.

      – Знаю. Но это же не выход, а еще одна проблема.

      – Согласна! – кивнула Шура. – А как Сашка погиб, нет мочи жить. Нету! – качала она головой. – Нету моченьки моей! Я как опомнилась! Как представила, как я пятерых детей растить буду! В глазоньках моих все так и померкло…

      – Твой муж был бы рад видеть вас счастливыми. А так, получается, ты его совсем огорчаешь.

      – Огорчаю, дрянь такая, – заплакала женщина, понимая, в какой яме она оказалась.

      Но снова взяла бутылку и проворно налила себе спиртное. Хотела уже подлить и ей, но, видя в ее стакане недопитое вино, удивленно спросила:

      – А что ты не пьешь?

      – Я не пью много. Так, чисто символически.

      – Вот чужая ты, а не брезгуешь мной! – похвалила ее Александра. – Другие так плюют вслед, а ты села и пьешь вот. Вон ухоженная какая! Красивая! А не брезгуешь, почему?

      Тая пожала плечами и тихо призналась:

      – У меня тоже душа болит.

      – А у тебя от чего?

      – Мама умерла. Потом теть Маруся. А сначала папа… Я совсем одна осталась, – пожаловалась она на свою горькую долю.

      – Печально, – поддержала ее Шура. – А мне уже никто не поможет, пропила я себя, потеряла!

      – Ты хорошая, просто запуталась.

      – Была хорошая, да вся вышла, – покачивая головой, задумчиво смотрела на нее Боброва. – Теперь я Шурка-пьяница. Меня гонят из домов, орут, плюют вслед, а детей называют голодранцами. Родственники и те ненавидят… Одна свекровка не бросает, за детьми смотрит, кормит их… Меня подкармливает, чтоб не сдохла.

      – Это не от большого ума, – попыталась успокоить ее Тася. – Хочешь, я тебе помогу?

      – Чем