Повесть о зеленоглазом олене. Дарья Шатилова

и спрашивает:

      – Ну-ка, кто тут из парней на выход, поможете утеплитель для окон разгрузить?

      Пара одноклассников из секции греко-римской борьбы покидают класс.

      – Мальчики, недолго! Мы скоро начинаем, – предупреждает Галина Васильевна.

      Разговор продолжается:

      – Я хочу быть леди, а не забавной мордочкой.

      – Тогда притворись, что вообще впервые видишь его.

      – Да хватит тебе. Вокруг слишком много таких, кто увидит симпатичного мальчика и сразу подкатывает со своими приветами. Мой привет потонет в таком океане.

      Я пытаюсь разложить страницы в правильном порядке: скоро вести праздник, которого не было из-за морозов. Наши сценарии всегда такие – рассыпающиеся почерканные листы, исписанные с обеих сторон.

      – Наверное, знакомиться надо так, чтобы сердце дрогнуло, а не выдавливать из себя приветы, кривые и жеманные. Знакомиться с уже знакомым ведь гораздо труднее, чем с новым. А еще труднее знакомиться с таким, который имел все шансы, а за полгода так и не познакомился сам.

      Мы выходим на этаж, по которому проносятся звуки репетиции из других классов.

      – Помнишь Попова, ну который мне письма писал? – спрашиваю я, –Знаешь, как познакомились? Играли в прятки на чьем-то дне рождения, я подозвала незнакомого Попова и упрятала его в шкаф за родительские пиджаки. И мы стояли в темном шкафу, ржали над остальными,даже вытащили старую конфету из одного кармана, успели съесть ее, разломив пополам наощупь. Письма свои Попов затеял сразу же. И его родители переживали очень, чтобы я ни одного выходного не пропускала, а у них сидела и слушала певицу Сандру вместе с Поповым. Попов даже нафантазировал, что мой голос похож на голос Сандры.

      Из писем того мальчика, Попова, я узнала, каково это, когда человек для тебя мечта. Я хочу стать такой же мечтой для Жени. В другом нет смысла. Вокруг итак много полу-друзей и воображаемых женихов, тасуют их, как шарики в передаче «Спортлото».

      Страницы не пронумерованы, и мы должны будем переворачивать их по смыслу, импровизируя на ходу. Как всё же странно праздновать новый год в конце января. Вдох, выдох и скоро на сцену.

      Из-за угла по лестнице выходит Маша Габдулдинова. На ней опять кофточка из черного шифона, через которую ее развитый бюст в лифе не просто угадывается, а виден до мелочей. В распущенные черные волосы вплетена какая-то елочная мишура в преддверии новогодних торжеств, брюки сдавливают Машу везде. Но и без деталей такие девушки представляют собой непонятный мне мир. Маша давно наслаждается оценивающими взглядами тех, которые постарше нас лет на шесть, в глазах с поволокой сквозит холодца безразличия к любым занятиям, которые составляют канву нашей дружбы с Ксюшей. И сейчас она смотрит на стопку исписанных нами листов как на детские каракули.

      Пропасть между её и нашим с Ксю физическим развитием относит Габдулдинову к области какой-то странной игры природы, которая еще долго будет для нас непостижима, а потом заставит распрощаться с играми, записями песен на диктофон, посвящениями в «рыцарихи»,