На чужом пиру. Серик Асылбекулы

в чем не бывало смеялась, перебрасываясь шутками с сидевшими рядом подружками, и глаза ее сияли от счастья. Курмаш же ни с кем не говорил, только изредка натянуто улыбался гостям.

      «До чего же ты жалкий» – зло подумала Жаныл. Но сколько бы ни злилась она на него, в глубине души с горечью понимала, что не сможет возненавидеть этого немного стеснительного доброго стройного парня с нежным лицом, как у семнадцатилетнего юноши, хотя испольнилось ему уже двадцать пять. «Он совсем как ребенок, – подумала Жаныл и добавила: – мой бывший любимый». Но тотчас возразила сама себе: «Нет, он никогда не был моим. Он с самого начала принадлежал смуглой дочери Абди. А я обманывала себя. Да-да, обманывала! „Счастье выпадает человеку только раз“, – так ведь, кажется, пишут в книгах?…».

      В этот миг Бахыт, уронивший было голову, вдруг вскинул ее:

      – Жаныл!..

      – Что…

      – Давай выпьем с табой за покойного Ермурата. Хрошим он был парнем.

      У Жаныл внутри все оборвалось. На миг зазвенело в ушах, тело стало ватным.

      – Жаныл, ты слышишь?..

      – Слышу… – выговорила она глухо, словно со дна пропасти.

      Чокнулись, выпили.

      – Ну а теперь я выйду, перекурю. – Бахыт поднялся со своего места.

      – Как хочешь… – молвила она, голос прозвучал хрипло.

      После ухода Бахыта Жаныл продолжала сидеть отрешенно, словно оглушенная рыба. Немного времени спустя гости, устав есть и пить, затянули песню. Поначалу голоса их – у кого низкие, у кого высокие – звучали нестроино, вразнобой, но вскоре слились в удивительно красивый единый хор, и по комнате поплыла песня.

      – «О жизнь, жизнь… у нее свои законы…».

      Зачарованно вслушиваясь в слова этой песни, Жаныл незаметно для себя перешла к думам об оставшейся за плечами своей короткой жизни.

      …Когда-то все они – Курмаш, Бахыт, тот же Ерлан —учились вместе в школе. Жаныл, рано лишившаяся родителей, росла в многодетной семье своей старшей сестры – болезненной женщины с постоянно грустными глазами. Муж сестры работал строителем в совхозе. Всякий раз в день получки он возвращался домой мертвецки пьяным. Но даже в такие дни домочадцев своих не донимал. Жаныл нисколько не осуждала этого доброго, безалаберного человека, которого мало волновало собственное домашнее хозяйство и который толком даже не знал, кто из его детей в каком классе учится. Однако он сумел заменить ей отца. В меха и шелка не наряжал, но и не обидел ни разу.

      Высокая, стройная Жаныл выросла интересной девушкой, но в учебе, чего уж скрывать особо не преуспела. А потому, окончив десятилетку со средними отметками, она, в то время, как многие ее одноклассники разъехались поступать в институты, – она осталась в ауле, решив не обременять лишними расходами своего отнюдь не богатого жезде, единственным достоянием которого были больная жена да малые ребятишки. К тому же, Жаныл относилась к числу тех людей, кто будто изначально рожден для того, чтобы прирасти пуповиной к родной