Эскизы любви. Пол Сэлфинг

позже, с таким трудом приобреталось на накопленные деньги.

      И, наконец, мне вручается портфель, который также был собран не мной, и я так и не знал, что же там лежит и зачем мне все это дают. Но самое страшное было впереди. И это, как ты думаешь, что?

      – Ну я откуда знаю?

      – Напрягись. Уверен, что знаешь.

      – Неужели?

      – Что неужели?

      – Цветы?

      – Конечно. Молодец. Это были флоксы. С тех пор запах флоксов всегда связан с тем волшебным днем.

      Что делать с цветами?! Я абсолютно не знал. Да и флоксы я тоже не знал. На даче, где мы проводили все лето, и где я сделал свой первый шаг, таких цветов не было. А были полевые и лесные цветы, причем они были настолько естественны в моей жизни, что я не мог себя даже представить ничего иного, кроме цветов в поле или в лесу. И это было здорово и счастливо. Да и коровы были живые, а молоко было от коров, а яйца от кур. А цветы в лесу, в поле, на лугу, а не букете в моей руке.

      Представляешь это зрелище?

      – Да брось. Все было нормально. Как у всех.

      – Нет. У меня было по-другому. Ты не поймешь.

      – Ну что дальше?

      – Мама… мама, как всегда, тут же пришла на помощь и сказала: «Цветы надо отдать директору». Правда она так и не сказала, кто это такой, и зачем я должен отдать эти прекрасные цветы именно директору. Но я был чрезвычайно послушен и никогда не задавал риторических вопросов. Предпочитая отвечать на них самостоятельно.

      И вот после всех этих мучений с одеванием, фуражкой, которая лезла на глаза, портфелем, бившего по коленям и все время пытавшимся запутаться между ног, жаркой формой в прекрасный, теплый сентябрьский день, меня поволокли в школу. Правда награда не заставила себя ждать. По выходу из подъезда нас встречал дворник, соседки и дядя Володя, совсем маленький человечек, но очень меня любивший и, может быть, поэтому, вышедший проводить нашу процессию. Все что-то стали говорить. Я не помню. Но никогда потом я не чувствовал столько добра, ласки, любви от других, казалось бы, совершенно посторонних мне людей.

      Тогда меня все любили. Я помню их лица. Они уже давно ушли и остались только в моей памяти. Какое это было счастье. И оно было всего раз в этой жизни. Потом тоже что-то было. Но этого безмерного, безоблачного всеобщего счастья уже потом никогда не повторилось.

      И мы идем в школу. Может быть оттого, что я проснулся, или от лиц всех встречающих меня людей, или от настроения моих родителей, или еще от чего, но мне стало как-то торжественно и ожидательно. С тех пор каждые год в этот день я что-то жду. И вот уже много лет я не хожу в школу, и нет тех, кто может дать мне безвозмездную радость, но первого сентября всегда возникает, хотя бы на миг, ожидание – «А что-то там будет, что ждет меня там за одним поворотом, потом за другим, и вот уже я вижу большую, бело-красочную толпу, где больше всего больших людей и совсем немного девчонок и мальчишек».

      Потом меня ставят в строй, а я этого очень не хочу. И это был один из первых уроков в моей жизни. Именно тогда я впервые понял, что