Модель для сборки 20 лет: Юбилейная книга. Александр Бачило

детей похватали, кто на руки, кто в коляски и подальше. Я тоже из песочницы ушел – там города всякие построены, пирамиды, зачем разрушать? Отошел в сторонку, сел на хвост, жду. Хвост у меня толстый, удобный.

      Идет этот мордатый, куском колбасы помахивает:

      – Жрать хочешь, небось, а? На, ешь…

      Бросил колбасу мне, палку с петлей навострил, примеривается. Понюхал я; колбаса как колбаса, ничего лишнего: мясо, крахмал, хвосты крысиные. Не стал мордатого разочаровывать, подошел и съел. А пока ел, он петлю мне на шею накинул, к машине обернулся и кричит:

      – Утюг, Утюг, я его взял!

      Пока кричал, я веревку перекусил, по петле когтем чиркнул, отошел и опять на хвост сел.

      Из кабины вылез Утюг, такой же мордатый, небритый, только ноги короткие. Топает к нам:

      – Ну, и где твой буль?

      – А-а, гад, петлю скусил!

      – Что ты мне втираешь?! Инвентарь проверять надо! Где ты видел собак, которые петлю перекусят?

      – Да ты чего, Утюг, не веришь? Сам посмотри…

      Тот отмахнулся:

      – Ладно, сейчас мы его сеткой возьмем.

      Долго они за мной по двору бегали. Сначала с лаской, с уговорами. Потом, когда сетка запуталась окончательно, стали слова всякие говорить. Бабки у подъезда, на что привычные, и те покраснели.

      – Эх, – вздохнул наконец Утюг, упарившись. – Вот ведь оно как бывает.

      И уехали. Жучку, правда, приблудную прихватили, не успел я помешать. Хорошо, что дети не видели, уж очень ласковая была Жучка. Она не за колбасой к мордатым пошла. За лаской. Ее кто погладил, тот и друг. Ведь и у людей тоже так бывает.

      Тут и Наташка моя из подъезда выскочила, я – к ней, понятно дело. Бабка Катя – сегодня при параде, в цигейке и подшитых валенках – кричит:

      – Слышь-ка, опять сегодня Амура твоего поймать хотели.

      Наташка в слезы.

      – И-и что-о…?

      – А он им веревку отъел.

      – Так, баб Кать, вы б сказали, что собака не бродячая, моя собака.

      А сама присела, гладит меня. У меня шерсть толстая такая, плотная, как на ковре.

      – Эх, девонька, кто ж старуху послушает. У них план, а собака без ошейника. Но я, правда, им кой-чего сказала.

      – Я представляю, – смеется Наташка. – Амур, пойдешь со мной в магазин?

      Конечно, пойду. Куда ты, туда и я. Один раз две остановки бежал. Ей в книжный надо было, через три квартала, вот и бежал. Кто меня в автобус пустит?

      – Наташ, а ты мать уговорила бы, – это бабка Катя опять, – возьмите собачку-то. Небольшая, но смотри, какая серьезная. Как он того кобеля погнал! Боец!

      С неделю назад забежал во двор одичавший доберман. Кидаться на всех начал, ну я его и придавил малость. Мигом опамятовал.

      – Да всё никак, – пригорюнилась Наташка, – ты, говорит, поиграешься и всё, а мне за ним ходить. А он ведь меня и в школу провожает, и из школы ждет.

      Ничего, думаю, мы маму Таню как-нибудь сообща уломаем.

      У магазина я присел в сторонке, чтоб собаки не косились. Они хоть и чувствуют, что родня, но уж больно дальняя. Это точно. Там, откуда меня