Четверо. Александр Пелевин

ну видите же – старик полоумный и глухой.

      – Это вы кое-чего не видите, – тихо возразил ему Введенский. – А зря.

      Он постоял над стариком, помолчал, подумал, зачем-то повёл ноздрями, будто пытаясь удостовериться, что почуял тот самый запах.

      – Исмаил, не придуривайтесь, – продолжил он уже тихим голосом. – Я прекрасно вижу, что вы всё слышите и понимаете. А ещё у меня хорошее обоняние, и я вижу цвет ваших глаз. Если вы сейчас не пойдёте мне навстречу, я найду того, кто продаёт вам гашиш, и он надолго уедет в Сибирь.

      Старик встрепенулся, глаза его приобрели осмысленность.

      – Не надо, – сказал он таким же тихим голосом.

      – Уже хорошо. А теперь расскажите, что вы помните о ночи с 12 на 13 сентября.

      – Да, да… – Старик явно растерялся. – Извини, брат, я… Не надо только этого. Да, да. Я тогда проснулся ночью, часа в два, от криков. Оттуда, из дома.

      Введенский кивнул и нахмурился.

      – Кричал доктор, – продолжил старик.

      – Профессор, – уточнил Введенский. – Других голосов не было?

      – Нет, нет. Только он кричал. Страшно, громко. Кричал что-то… «Пошёл отсюда», кричал, да. «Пошёл отсюда, ты кто вообще такой». Гремело что-то, долго гремело, что-то упало, ещё слышал, как что-то разбилось…

      Статуэтка, понял Введенский.

      – А потом совсем жутким голосом кричал «сдохни, тварь». Очень страшно кричал. А потом, ну… потом просто кричал. Уже не словами. Кричал, мычал. Потом хрипел. Потом перестал.

      – А вы что делали?

      – Боялся, – честно ответил старик. – Потом, когда затихло, вышел сюда на крыльцо, посмотрел – свет в гостиной горит, но ничего не видно. Посидел тут полчаса, потом в сон стало клонить… Жуткое дело. Клянусь Аллахом, ничего больше не знаю.

      – Сможете повторить то же самое под протокол?

      Старик кивнул.

      – Хорошего вечера. Спасибо, что помогли. Но замечу, что вы плохо знаете ислам, думая, будто он разрешает курить гашиш. Умар ибн аль-Хаттаб[8] определял все вещества, затуманивающие разум, как хамр – то есть нечто неприемлемое для правоверного мусульманина. А Шейх-уль-Ислам ибн Таймийя[9] прямо писал, что гашиш, как и любой другой хамр, запретен и за его употребление полагается сорок или восемьдесят ударов плетью. Советский уголовный кодекс более гуманный. Жить по нему намного проще, чем по шариату.

      Старик молчал.

      – Я не хотел напугать вас, – улыбнулся Введенский. – Вам это не грозит. Я очень благодарен вам за неоценимую помощь. Доброго вечера.

      Введенский посмотрел на Колесова и подмигнул ему.

      Колесов был растерян и некоторое время молчал, когда они уже шли по дороге в центр города.

      – Честное слово, – сказал он. – Не знаю, как мы не догадались про гашиш. Слушайте… Откуда вы столько всего знаете?

      – Много учился, – уклончиво ответил Введенский. – А насчёт гашиша – внимательнее надо быть. Вы же знаете этот запах, его ни с чем не спутать. Я ещё днём подумал, что он не совсем в ясном сознании. У вас тут много такого?

      Колесов пожал плечами.

      – Разве

8

Умар ибн аль-Хаттаб – второй Праведный халиф (634–644).

9

Шейх-уль-Ислам ибн Таймийя (1263–1328) – арабо-мусульманский теолог.