Четверо. Александр Пелевин

у вас тут? – спросил Лазарев. – Гинзберг, что за колпак у тебя?

      Гинзберг перестал улыбаться.

      – У меня сегодня день рождения.

      – Вот как… – растерянно сказал Лазарев.

      – Ему сегодня 127 лет, – сказал Нойгард.

      – Все поздравили меня с утра, кроме тебя, – сказал Гинзберг.

      – Прости. С днём рождения тебя.

      – Спасибо, спасибо.

      Повисло неловкое молчание.

      Лазарев растерянно оглядел команду, придвинул стул к столу, сел рядом.

      – Я поздравляю тебя, желаю тебе долгих лет жизни, здоровья… – замялся он. – Вот этого всего.

      Молчание стало ещё более неловким.

      – Серьёзно, что ж ты так, – сказал Нойгард. – До того как мы уснули в этих капсулах, ты был как-то добрее. Может, стазис что-то подпортил? Я, конечно, понимаю, важные дела и всё такое, но ты больше общаешься с роботом, чем с нами. Сутками не видим. Раньше такого не было. Раньше всегда мог подбодрить, пошутить, а сейчас…

      – У меня важная работа, – возразил Лазарев. – Работа на первом месте.

      – А у нас не важная? – сказал Гинзберг. – Чёрт с ним, с днём рождения, но это уже не первый раз, когда ты относишься к нам как…

      – Как к деревянным болванчикам, – продолжил за него Нойгард. – Как будто нас не существует. С тобой говоришь – будто в пустоту смотришь. Слушай, мы тут сейчас все на взводе, если ты не заметил. Зачем от нас прятаться? Что-то случилось? Если честно, это как-то, ну… Напряжно.

      Лазарев замолчал.

      – Я не прячусь… – Он пожал плечами. – Ладно. Извините. Может быть, я неправ. Может, и сам не замечаю этого.

      – Ладно, проехали. Мы тут без тебя, между прочим, обсуждали гравитацию и теорию относительности. – Крамаренко отрезал кусок торта и обратился к Гинзбергу: – Ты в курсе, например, что мы сейчас совершенно не знаем, сколько тебе может быть лет на самом деле?

      – Отличные новости, – сказал Гинзберг. – Сколько же мне лет? Десять тысяч?

      – Ну, это вряд ли, конечно. Правда в том, что мы не знаем, сколько времени сейчас прошло на Земле. Мы знаем, сколько лет, дней, часов с начала полёта прошло относительно нашего корабля, но время и пространство искривляются даже на сравнительно небольших скоростях – вспомни эксперимент с «Викингами» в семидесятых годах двадцатого века, – а что уж говорить о нас? Мы отсчитываем время с помощью атомных часов на борту, но это наше время. На Земле оно может быть другим.

      – А сейчас попробуем узнать, – сказал Лазарев. – «Аврора», какой сейчас год и день на Земле?

      «Аврора» ответила не сразу:

      – Я не могу вам этого сказать. Слишком много неизвестных факторов.

      Гинзберг присвистнул.

      – Даже робот не знает, – сказал он.

      – Мы оторваны не только от привычного пространства, но и от привычного времени, – сказал Крамаренко. – Вряд ли, конечно, на Земле сейчас наступило четвёртое тысячелетие, но, скажем так, есть такая вероятность, отличная от нуля. Впрочем, вы все проходили в школе физику и должны это понимать. А может, и наоборот. Может, мы вообще вернёмся в прошлое.

      Нойгард