Тени наших дней. Эшли Дьюал

на ненавистных работах, а деньги в глаза не видят, умирают у себя за рабочими столами без окружения, но с фундаментом под ногами. Вы все можете сорваться в Москву. Но не все из вас хотят проходить через это дерьмо. Так что хватит считать мои деньги, бедняжка. Я себя счастливчиком не чувствую, хотя, вот это поворот, моя зарплата вдвое выше вашего.

      Женек молчал какое-то время. Смотрел на друга, хмуря лоб, и, в конце концов, отрезал:

      – Втрое.

      Кир усмехнулся. Прижал пальцы с сигаретой к губам, и, затянувшись, кивнул:

      – Втрое, так втрое.

      Сцепление, третья передача. Еще раз сцепление – четвертая. Кирилл так давно не ездил по знакомым улочкам, что получал удовольствие, обгоняя еле ползающие рухляди и рысью проносящиеся иномарки. Старые многоэтажки летали за стеклами, искусанные временем плакаты, украшенные дизайнерами торговые центры. Как сильно изменился фасад родных домов, и какими знакомыми остались их внутренности.

      – Как и в школе, пыль в глаза ты бросаешь мастерски, – проворчал Женя.

      – Стараюсь. Это же все-таки моя работа: красиво распинаться без повода. Лучше скажи, на кой черт тебе так рано ехать на окружную? Что за срочность?

      – Должен с одним типом встретиться.

      – Что за тип?

      – Тебе он не понравится.

      – А ты к нему испытываешь нежные чувства?

      – У меня с ним все гораздо серьезнее. – Женек поправил непослушные волосы и небрежно откинулся на спинку кресла. – Мы с ним деловые партнеры. У тебя в Москве уже имеется деловой партнер? Ну, или другой какой.

      – Я не женат, если ты об этом.

      – Видел бы ты лицо педанта, когда вы с Соней из забегаловки выкатились.

      – А было на что смотреть? – Парень заулыбался и невольно вспомнил симпатичное личико новой знакомой, а еще ее звонкий голос и колючий взгляд. – Давно они встречаются?

      – Кто – они?

      – Соня с Сашей.

      – Ну, в мечтах педанта – целую вечность.

      – А на деле?

      – На деле Соня – тухляк. Ты не подумай, болтать с ней классно. Она веселая и прикольная, иногда как понесет ее в дебри про кино или музыку, приятнейшее создание! Но с парнями, в том самом смысле, ну в том, чтобы ее как следует…

      – Я понял.

      – Полный провал.

      – Внешне не скажешь.

      – Маринка говорила, ее парень бросил, лет сто назад. Но у баб все куда серьезнее, ты и сам в курсе: сердце разбито, надежды не оправданы, больше никогда и никого, и прочая ересь.

      Парни одновременно прыснули со смеху, словно неудовлетворенные малолетки, но уже в следующее мгновение рука Кирилла потянулась к лицу. Пальцы застыли на переносице, пролезли под оправой очков, сжали кожу, надавили так сильно, что картинка побагровела, почернела, побагровела опять, а потом все заволокло ослепляющим светом, и Кир рывком опустил руку, услышав раздражающий шум. Шум преобразовался в голос. Женек вновь, с энтузиазмом и горячностью, рассказывал о своей бурной жизни.

      – Я по ней с ума схожу, ей богу, у меня вставать не успевает, а ей все мало.

      – Соне?

      – Маринке.

      Кир